Самое тяжелое в моем нынешнем состоянии это утро. Уже который день происходит одно и то же: я просыпаюсь и мне сразу ничего не хочется. Раньше, к слову, такого никогда не было. Я себя чем-то всегда занимала. А тут встаю, умываюсь, и думаю через какое-то время: надо сходить в душ и позавтракать, вспоминаю, что с этого у меня обычно начинается день. Мне совсем не хочется, но я себя все-таки заставляю, мне кажется, что от этих ритуалов я проснусь. Но проще всего уткнуться в книжку, это хотя бы гарантированно получается. Отлеживаться, продолжать читать поттера. Но мне же хочется как-то соответствовать своим планам, а самое лучшее время для занятий, единственное пригодное, по сути, это утро. И я начинаю себя уговаривать сесть позаниматься, один раз даже уговорила, попробовала, но надолго меня не хватило. Каждый день сопровождается почти непрекращающейся апатией и разочарованием в том, что мне не удается себя заставить.

Вчера вечером я ходила на концерт Дмитрия Гайдука, хотя до этого прослушала всего одну сказку. Андрей (отэц) позвал, а я не стала даже задумываться, каково мне будет на этом мероприятии. Мне нужно было развеяться, и я почему-то подумала, что любая вылазка мне это даст. Я ошиблась. Лучше бы я вчера сидела дома, настолько дерьмово мне было, когда я вернулась. Концерт начинался в восемь, я вышла в половину седьмого на электричку. Посмотрела по карте, что мне удобней всего в "массолит" будет добираться через платформу "калитники". В кои-то веки купила билет, даже студенческий не забыла, удивительным кажется, что он у меня все еще есть. На платформе, так как это вечер, было непривычно много людей. От платформы по карте (удобная, все-таки, вещь) дворами добиралась до места, обходила трамвайчики, вспоминала старые времена. Когда добралась до места, еще блуждала, не могла понять, где вход, спросила, меня направили в подвал со двора. Бумажная табличка "массолит" на двери выглядит как-то совсем не солидно, как и внутренности этого странного помещения. Еще год назад мне бы там очень понравилось, но сейчас все убранство вызвало только небольшое любопытство и какое-то непонятное замешательство. Сцена как сцена, небольшая, перед ней комната хорошо если чуть больше той, в которой живет моя мама, заполненная забронированными столиками, и проход в еще одну, с диванчиками, барной стойкой, за которой можно заказывать, колоритной черной кошкой, распластавшейся там же, огромным стулом, за которым единственная вешалка для верхней одежды, к которой не так-то просто пробраться, и низенький шкафчик, который впоследствии оказался дверью в третье пространство, заполненное дымом, диванами, стульями, столиками, шкафчиками с книгами, как и все остальные, а наверху торчала серебристая, словно в фольге, тонкая труба непонятного предназначения. Туда мы с Андреем ходили в перерывах, он забивал табаком трубку, предназначенную для ганджи, раскуривал ее и делился со мной, а так же общался с самим Гайдуком. Андрей пришел чуть позже, сообщил, что он не рассчитывал, что бронь столика будет стоить дополнительных денег, так что "давай посидим так", а еще минут через пять принес стулья. Нам не о чем было говорить. Мне больше хотелось молчать, нечего было рассказывать, не о чем спросить. За Гайдуком, вернее за его мимикой, было интересно наблюдать, пока он рассказывал сказки, понравилось, как на фоне, сбоку, сидели два гитариста (бас и электро) и, судя по всему, ипровизировали все выступление, используя еще два макбука. Музыка по большей части мне была интересней, чем сказки. Они растаманские. О чем я думала? Весь вечер, начиная с того момента, как я зашла и почувствовала перемешанные запахи благовоней и гашиша, я боролась с навязчивыми мыслями о марихуане. Я только и думала что о том, чтобы покурить, может быть, снова начать, ну какая разница, и сказки еще эти, снова и снова убеждающие меня, что так жить лучше, и мама, и мои внутренние ощущения. Знал бы кто, как хочется. В этот раз я остановила себя и боролась из-за бабушки, из-за ее фразы, что ее бы останавливало то, что будет с родителями, то, что я не хочу ей врать, и не хочу ее неодобрения, что хватит с нее наркоманов. Весь вечер марихуана виделась мне как панацея ото всех бед. Весь вечер я думала только об этом. Я чувствовала себя наркоманкой. Я понимала, что к этому располагает все вокруг, и пыталась понять, смогу ли я когда-нибудь чувствовать себя спокойно и свободно, будучи трезвой в такой обстановке? Смогла бы я отказаться, если бы Андрей вчера предложил бы мне покурить, если бы у него было? Боюсь, что у меня бы случилась истерика.

Мы ушли в двенадцать, ему уже пора было к детю, а мне домой, давно засыпалось и зевалось, да и думалось, как же потом добираться до дома. Сели в автобус и доехали до марксистской. На одном из перерывов в курилке, я рассказала про Никиту. В автобусе говорила будто бы сама с собой. "Хуево то, что я больше ни о чем не могу думать". Как следствие, ни о чем больше не могу говорить. А говорить тут что? И что думать? Получается, что накручиваю себя, наверное. Резко попрощались в метро, остался неприятный осадок. Я была плохим спутником. У него не получилось вытащить меня, наоборот, стало хуже. Я ехала в метро и пыталась поставить через интернет музыку, пока не получилось. Врубила пост-рок на полную мощность сочетания оглушительного айфона с качественными АКГ наушниками. Подумала: "оглохну, ну и пусть" и не стала делать тише. Думала, пойду пешком, но попала то ли под непонятнодождь, то ли под мелкий непонятноснег и взяла такси. Вернувшись, заставила себя поесть, заставила раздеться и лечь в постель, еще часа полтора залипала в пост-рок, надеялась уснуть без таблеток, пыталась объяснить девочкам, насколько мне хуево. Я им уже говорила, но мне все кажется, что они не понимают. Иначе почему они продолжают писать, что я сильная? Или что я справлюсь? Или чтобы я выбиралась? Мне совсем ничего не хочется. Мне думается про Диму, про зацепинг, марихуану и секс, в моей голове нет хороших идей, плохих, правда, тоже, только мысли. Я, блять, послушная, хорошая девочка, и делаю что должно. Хочу делать. Марс вот вдруг объявилась, справилась с собой, выбирается. Я не выдержала, написала: "прости, но у меня тут обратная ситуация", словила себя на полном равнодушии, попыталась оправдаться. Почему они писали мне вчера такие большие тексты? Все слова проходили мимо меня, зачем тратить силы? Я так старалась, звала, писала, умоляла о внимании, но все впустую, люди меня совсем не спасают. Только двое способны немного и ненадолго улучшить ситуацию: Адельфос и Аня, но не могут же они меня круглосуточно караулить, верно? А мне, кажется, сейчас именно это и нужно, чтобы со мной круглосуточно кто-то был. Марс написала, что я больна, чтобы я не бросала лечение. Я в итоге все-таки выпила таблетки и уснула в обнимку с поттером. Самой у меня уснуть не вышло. А что мне делать сейчас, когда я написала, но все еще не заставила себя сделать ничего? Выпила обезболивающее, потому что ужасно кололо живот. Есть не хочется, Марс уговаривала перестать насиловать себя. Жить под одеялом. Если бы еще не одной тут жить, а. Мне совсем тяжко. Мне очень хочется объяснить это самому Никите. И не хочется давить на жалость. Я так и не написала, в чем дело. И мне все еще не хочется. Ничего из ближайших планов. Хотя, конечно, я все сделаю. Стисну зубы и сделаю.