Итак, что мы имеем? Как фон: два проставленных зачета: один автоматически (греческий), другой авансом (физ-ра), неясная дата испанского и романской филологии, шесть дней зачетов подряд, хронический недосып, нагрянувшее «веселье» в виде 11, а потому состояние «я сейчас заплачу». Сегодня генеральная репетиция и запись песен на видео, на конкурс. Плакать нельзя, потому что макияж. Нужно играть на джембе и петь одновременно, во мне крайне не вовремя включается перфекционист и хочется, чтобы все было идеально, но я лажаю. С джембе, с громкостью, с нотами, со скоростью, со вторым голосом. Везде. С людьми. Никуда не исчезающая паника. Невозможность хоть что-то кому-то сказать. Смотрят в глаза, а мне еще больше хочется плакать. Что, ну что ты там видишь? Ты, и ты, и ты тоже! Боже мой. Перерыв. Звонит Никита. И жалуется на Асю, пересказывает ситуацию. Вступаюсь и тут же жалею. Девочку жаль. И нельзя быть односторонней. Но. Не тогда, когда человек в состоянии. Дура. Снова дура. Снова перерыв. Звоню Адельфосу. На что надеялась? Не понятно. Как всегда, не берет трубку. Звоню папочке. Сонный. Отвечает что-то неразборчиво. Хочется выговорить все, что на душе, хочется рассказать именно ему. То, что во мне бурлит, но. Только семье. Леня – семья для меня. Я для него точно нет. Но для меня все по-другому. Это как в этом дурацком аниме «последний серафим». Как-то так. Глупо совсем. Не важно. Я в коридоре, на глаза все еще выступают слезы. «Все можно держать под контролем». Возвращаюсь, и так обидно почему-то, что слезы почти вырываются. Чего я ждала? На что я надеялась? Салфетку у Ани и в туалет на пятый, не уходи в истерику. Собралась. Спела, сыграла, все сделала, молодцом. Позировать? Отлично. Ох, черт. Пишет, что сегодня пересечься. На стенку лезть, как хочется пересечься, или чтобы приехал, я была бы счастлива, но я даже говорить не могу, и ночь будет почти бессонная. И много кофе. Усталость удваивает вес моего тела.

Итог: нервное напряжение в окружении группы, начавшаяся сессия давит, нервы, нервы, нервы. Результат: резко начавшее болеть горло. Хей, мне там улыбаться надо, да? На камеру. И петь. Громко. Весело. И завтра. Покричать: «ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ, ЧТО ЛИ?!» и окончательно избавить себя от необходимости открывать рот, только играть и улыбаться все равно нужно, и говорить там еще что-то, и тест никуда не денется, и. Я любитель убегать. Я всю жизнь только и делаю, что создаю образ человека без страха, который всегда идет напролом, а на самом деле… бежать, бежать, бежать, бежать.
Animal ДжаZ – как дым.

Перерыв на час в электричках. Выскочила на станцию раньше на кольце. Опечатываюсь раз в десять чаще обычного и почти не замечаю ошибок. На улице снегопад. Мне совсем некуда деваться. Я повторяю как болванчик: хочу января, январь, январь, он скоро, он наступит, январь, январь, январь. Никогда нельзя доводить себя до такого состояния. Я не могу даже посмотреть на себя со стороны. Только жаловаться или повторять мантру о январе. Я ничего не могу сделать правильно. И мне не с чем обращаться вовне. Потому что сейчас подобное обращение, вроде «помогите» или еще что-нибудь кажется обращением в пустоту.

Дзинь.

Спать и январь. Это уже было. Возвращаться домой настолько поздно и так мало спать - отвратно. И так себя чувствовать тоже. Из радостного - 12 концерт энималов. Из бесючего все остальное. Ссоры с Аней, кусающаяся группа, непонятно откуда взявшаяся инициатива, выступления, репетиции, платье, вон, красивое, гитарист тоже ничего. Окончательно поняла, что курсовая - в январе. И что до конца сессии уже никого не увижу. Единственный, кто, если вдруг появится, получит положительный ответ, если только я не буду совсем мертвой - это Леня. Но он навряд ли этим воспользуется, потому что сам на работе загоняется и пашет. Никита подвязался меня будить на постоянной основе. Удивляюсь и переживаю за его сон. С Аней сегодня был разговор. Какой-то. Необычный для нас. Серьезный. И спокойный в достаточной мере, чтобы мы его пережили. Наверное, потому что в текст и сидя рядом, чтобы иметь возможность друг друга понимать получше, не перебивать, при этом писать +- спокойно. Вообще мыслится так, что мы нашли единственный адекватный и реальный на данный момент способ говорить о <нас> и о том, что наиболее важно, при этом слышать, понимать друг друга и не орать. Две пары на нервах, с трясущимися руками первая, и со слезами под занавес второй. То, что написано мной, сохранено в файле. Надо спать. Завтра не будет легче.

Что-то давно такого не было, чтобы я могла позволить себе писать в утренней электричке. И будет все реже, апогей – конец декабря, а он уже начался, и даже прошел почти до третьей части. Поверить трудно. Я все считаю: Ден не продержался и года, хотя Марс еще верит, что он вернется. Леня есть уже почти семь месяцев, Адельфос четыре месяца, Мариночку и Аню уже даже не считаю, они как бы априори есть, я не могу представить себе свою жизнь без них. Софи написала не отпускать людей, ценить. Я стараюсь. В первую очередь, я их люблю. Это ведь самое главное, верно? Скоро январь, не перестаю об этом думать ни на секунду. Уже даже на лице атомный взрыв тарасыпов и недоканов, чего совсем не было аж с августа. От них самых: нервов и тараканов. Боюсь сессию завалить, боюсь не справиться со всем, а она все ближе и ближе, и вот всего шаг, и уже долгожданный январь наступит. Еще с первых ночей с Гошей мечталось о каникулах, о школьной свободе, о возможности быть сутки напролет вместе, не думая ни о чем. И вот, эти каникулы уже совсем перед носом, до них рукой дотянуться можно, только сначала преодолеть декабрь. Я себе все обещаю, уже третий раз подряд, что исправлюсь, обязательно исправлюсь в следующем семестре, что буду заниматься лучше и усердней. В этот раз я даю себе несколько иную установку: я хочу на каникулах не расслабляться до конца, а подготовиться к следующему семестру. Не пытаться восполнить то, что не смогла сделать в предыдущем, не просмотреть как можно больше аниме и вспомнить другие языки, а улучшить испанский, французский и латынь (а по греческому всем поставят автоматы, уруру). Читать не фанфики и мангу, и даже не классическую и современную прозу и стихи, нет, читать нужно программу следующего семестра. Не пытаться успеть все и вся, прыгать выше головы, а потом наслаждаться зрелищем собственного падения, а делать то, что нужно, тогда, когда нужно. Это реально. Хотя и увидеть людей тоже нужно. Мариночку в первую очередь. Ее стало совсем мало, когда я ушла из ИЖЛТ, хотя благодаря «сообществу» мы все время на связи, и это уже гораздо лучше, чем раньше. Андрюшу не видела уже очень давно, и плевать, что на улице зима, пару раз я просто обязана его вытащить. Повидаться с Марс, устроить с ней и с Аней кальянные посиделки и разговоры обо всем, посмотреть какие-нибудь ее любимые фильмы или просто что-нибудь полезное и погулять по ночному зимнему городу, по городу, который отталкивает всем. Попытаться выцепить себе немного Сашиного времени, не важно в каком виде. Приехать в гости к Харитоновой. Сходить с кем-нибудь хорошим и своим на звездные войны. И еще те, о ком я не забыла бы ни при каких обстоятельствах: Никита, Леня, Адельфос. Уф. Чувствую себя немного примерно так же, как перед апрельскими каникулами, проведенными в итоге в основном с Деном, и оказавшимися ужасающе короткими.

Декабрь и приближающаяся сессия провоцирует мысли в разные русла, хотя в итоге все, в принципе, почти об одном и том же. Это ведь настоящая трагедия, что страдают в первую очередь именно те предметы, ради которых я пришла сюда, на филфак. Я была и остаюсь по-своему влюбленной во всевозможную историю, литературу, философию, религиоведение. История мысли, разрез головы, по сути, чтобы понять, что же такое человек. А что в итоге? Очнись, девочка, ты не на курсах языка, ты на ФИЛФАКЕ, тебе надо ЧИТАТЬ! Читать, читать, читать и только читать. Это все к тому, чтобы правильно распределить время на каникулах. Чтобы не запустить языки, чтобы они не мешали тому, что важнее, гораздо важнее. Хотя с французским у меня сейчас рвения хоть отбавляй. Сидела бы и самостоятельно проходила дальше уроки, если бы это хоть кому-то сейчас было нужно. Думаю, на каникулах не сдержусь и пройду учебник до конца. Взять, что ли, заранее вторую часть? Мне нравится на нем читать и понимать, все больше хочется говорить, уметь изъясняться хоть как-то по делу! Увы, пока что это невозможно. Но все будет.

Странное ощущение, что все срастется. ОЮ припахала нас выступать 17, хотя 15 первый зачет, и 20, хотя 21 уже второй. Снова репетиции, кутерьма, сумасшествие. Может быть, меня закружит в этом вихре, и я не замечу, как наступил январь, и все осталось позади? Я не верю, что могу вот так вылететь, хотя сегодня утром поймала себя на мысли, что ощущаю себя участником игры «слабое звено», и в этом семестре это звено именно я. Не Аня, которая уже неплохо подтянулась, хотя продолжает ужасно нервничать. Нет, ее ОЮ хвалит и любит, она заслужила это, по мнению ОЮ, блестящим выступлением в последний раз. Когда я, привет, демонстративно ушла. За время пары ОЮ огрызается на меня по три раза минимум, по поводу и без, или начинает рассказывать о том, что вот онаааа бы меня не отправила жить одну в другую страну, потому что я не справлюсь. Потому что мне нельзя доверять. Потому что я безответственная, избалованная, ничерта по дому не помогаю. Вот если с Аней жить, тогда да, с ней можно. А одна я ни на что не способна. Спасибо за мнение. Низкий поклон. Я тебя, блять, о нем не спрашивала, дрянь. Думала возразить, но поняла, что ничего не выйдет, что это бесполезно, потому что Настя и Юля хотят выступать, а пока есть хоть один человек, поддерживающий ОЮ, выступления будут, и припашут всех. Я и так вишу на волоске, куда мне еще портить отношения с ОЮ. Я не могла сказать ни слова. Какие же мы все эгоисты здесь. Всем тяжело. И каждый думает только о себе. Это проявляется во, вроде бы, мелочах. Настя уставшая, измученная, приезжает на пары. Она умудряется еще и подрабатывать, у нее серьезные проблемы со здоровьем. Но у нее много перезачетов, как и у Юли, хотя в меньшей степени, поэтому им легче. Настя говорит, что ей так важен театр, это единственное, что ее держит и приносит ей радость. И поэтому мы должны выступать все прямо перед и даже во время сессии?! Негодование. Конечно же, не только поэтому. Но злюсь все равно. Никому не нравится, когда нет выбора, когда нет свободы. Но нужно смирение. Как-то, откуда-то это нужно взять.

Утро становится все более отвратительным явлением. Вылезла из душа, поставила кашу на огонь. Стабильно нет аппетита и кажется, что может стошнить, если что-то в себя пытаться запихнуть, но если не буду есть, то и сил совсем не будет. Может, Аня отчасти поэтому засыпает, что есть мало? Нормальное питание ей бы уж точно не помешало. Тьфу ты, не об этом. Я уже привыкаю к тому, что утро начинается с длительной и безуспешной борьбы разума и тела. Спустя какое-то время всегда побеждает разум, но шансов справиться с этим без посторонней помощи у него все меньше. Такие привычные, всем знакомые вещи, когда утром тело хочет спать дальше, а ум уже вспомнил, сколько всего нужно сделать. Только доведенное почти до крайности. Открою секрет: я слышу будильники, я просыпаюсь от них. Когда приходит мама меня будить, я никогда не сплю. Почти никогда не сплю, когда звонят. Но я лежу дальше, мне мучительно открывать глаза, потому что каждое утро они болят так, словно я несколько суток просидела уткнувшись в какой-нибудь экран, им впору дать отдохнуть. Иногда это не проходит, но чаще всего как сейчас: после душа уже терпимо. Мучительно сесть, потому что ломит все тело, и особенно спину, часто режет в животе, и без всякого спорта, просто недосып. Хронический. И вот я уже вспомнила, сколько всего нужно делать, как трудно, как мало времени, как это необходимо, но вместо того чтобы исполниться решимости, выпихнуть себя в душ и идти заниматься, я продолжаю отключать бесчисленные будильники, пока не появляется кто-нибудь еще, и я начинаю умолять: пожалуйста, выпихните меня в душ. Я устала. Такие дела, я уставшая уже только проснувшись. Так вот, я устала, я не могу так больше, пошло все к черту, нахуй ПСТГУ, нахуй учебу, давайте я забью, давайте я высплюсь, пожалуйста, хотя бы сегодня. Но каждый раз "сегодня" - тот день, в который нельзя больше спать. Вот сейчас, например, мне нужно готовиться к контрольной по истории, уже много раз отложенной, и отпрашивалась я, и так далее, а потом до вечера мероприятия ОЮ, и я везде поеду, хотя все более вероятным кажется, что рано или поздно я свалюсь где-нибудь по дороге. Неделя за неделей, не становится легче. Я не хочу ничего, кроме спать. Это единственное желание. не удивительно, что мне становится все больше и больше наплевать на все остальное. Мне звонит Аня, а я ною ей одно и тоже: как же меня все заебало, как же хочется послать все подальше. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, можно я забью, а? Можно я высплюсь, не приеду, вызову неодобрение некоторых преподавателей, в первую очередь ОЮ, и все, нет, нельзя, я знаю, что нельзя, что не имею права и возможности, ни единой, ни шанса. Почему нельзя сказать, что ты недосып, блять, что ебаный хронический недосып, который мешает мне уже даже и формулировать хоть сколько-нибудь нормально и адеватно, это тоже "заболел", и уважительная причина для отсутствия? Нет здесь уважительных причин, ничего, мы русские, у нас "умри, но сделай", а не "do ir die", и я продолжаю. Сначала бежать, потом идти, потом катиться, потом ползти, но все равно вперед. Хотя сил уже давно нет никаких. Каша приготовилась, я пыталась налить в нее оливкового масла, не снимая крышки с бутылки, я хожу по улицам, когда есть возможность, обязательно за кого-нибудь держась, потому что не спотыкаюсь, а ноги подкашиваются и слушаются дерьмово, и я по три-четыре раза в день норовлю упасть на каком-нибудь очередном ровном месте. По ночам за учебниками, усилием снова и снова открывая глаза и перечитываю в пятый раз одно и то же. Я НЕ справляюсь. Я уже давно не справляюсь. Мне хочется плакать и лезть на стенку, а не продолжать пахать. Я умоляю, отстаньте от меня, прекратите в меня верить, дайте мне что-нибудь по проще, пожалуйста, я не хочу здесь, я не хочу так. Я откладываю одеяло, сажусь, и тут же поворачиваюсь на сто восемьдесят, прячусь под одеяло с головой, полностью, как будто оно может меня хоть от чего-то спасти. И так несколько раз подряд, пока Аня не предлагает встать, из него не вылезая. Срабатывает, ура, я все-таки поднялась, разум снова победил. Впереди светит только мрачный декабрь и сессия, никакой надежды на отдых. Я заебалась. Юля и Аня пашут так же, и Сева тоже. Вчера Волкова говорила, что только филфак и учиться, если сравнивать факультеты, и какие все бестолковые по сравнению с нами. И что на таком же контрасте русское отделение по сравнению с зарубежным филфаком. Очередное подтверждение, что никто больше не пашет так, как мы. Привет, я сама на это подписалась. НАХУЙПОХУЙВЫХУЙ. Я люблю, блять, учиться, люблю заниматься. Но я хочу спатьспатьспатьспатьспать. Мое тело. Не. Выдерживает. Это всего лишь второй год. Впереди еще больше двух с половиной, если не говорить о возможной магистратуре\аспирантуре.

Вполне себе дантовский ад. Отпустите меня, похуй на потраченное время, на знания, на диплом. Единственное, что заставляет меня вставать изо дня в день это то, что все от меня этого ждут. Мама, друзья-приятели, которые не слишком обрадуются, если я сдамся, преподаватели. Отстаньте. Заткнитесь. Я НЕ ХОЧУ. Серьезно. Осточертело.

Позавтракала. Надеюсь, не буду засыпать за учебником, выучу хоть что-нибудь.

Суббота и воскресенье полностью проведены за испанским, почти не отрываясь от учебника. Так что я заслужила, я точно заслужила этот перерыв в электричке, заслужила право немного поговорить с собой, рассказать, как прошли последние две недели, ведь именно столько я уже не пишу, хотя я точно не успею, слишком уж мало времени. Я сделала не все, но много, и я вернусь, все обязательно получится. Сейчас – о другом. Была паника, был разговор с Ольгой Юрьевной, она все-таки нашла, дозвалась меня в то воскресенье, когда я последний раз писала, 8-ого. Я уехала домой сразу после занятий, обрадовалась, что она все еще ничего не написала и не звонила, а сама связываться не стала. Смска от ОЮ, я уже в метро, еду домой. Пишет, что скоро будет у универсама. Деваться некуда. Прихожу, жду ее у входа, звоню Анечке по телефону, чтобы заполнить паузу и ожидание. Звонит, спрашивает, где я, находимся, ведет на третий этаж, на котором я никогда раньше не была, мы садимся у входа на диван, она достает из своего неизменного темно-синего чемодана тетради с проверенной домашней работой. Следующий час она сначала говорила мне про то, что я скатилась на двойку, что она не проставила аттестацию всей группе из-за меня, надеясь, что я исправлюсь, но я не занималась, пока болела. Говорила, что я не хочу, что я погружена в то, что для меня более важно, что трачу время не на испанский, а на всякие другие вещи. Все не так. Да, я не молодец, да, я дура, но я занималась, и мне не все равно. Я не занималась летом, это мой первый и главный косяк, а осенью растеряла всю концентрацию. ИЖЛТ помог мне организовать себя, это правда, но и забирал то самое время, которое единственное было у меня на то чтобы восстановиться. Я не думала, что все настолько плохо. ОЮ говорила мне и до этого, что я забыла всю грамматику. Я повторяла. Мне казалось, что я повторила, что я все понимаю. Но нет. ОЮ сказала, что была три, но теперь два. Совсем плохо. Что делать? Я спрашивала, что делать, как повторить? Давайте я весь учебник переделаю, а? Лишь бы все было в порядке! Я вам не давала такого задания. Дальше хуже. Я не хотела вам этого говорить… Так и не говорила бы. Блять. Нет. Тсс. Объяснила, в чем я была неправа и как всех подвела, когда ушла с их выступления, вернее, сбежала, бросила их. Но я не чувствую угрызений совести за это. Манеры. Их нет. Отсутствие воспитания. Со школы мне об этом говорили, но я не понимаю. Сейчас чуть больше, но мне сложно. Аня пообещала останавливать меня, исправлять, говорить, что я делаю не так. А я сижу и злюсь. Почему, ну почему нельзя то? Объясните мне хоть кто-нибудь! Почему нельзя делать вещи, которые никому не мешают и не вредят, если мне этого хочется? Привет принципы подростка, меня, четырнадцатилетней или шестнадцатилетней, борющейся с системой и обществом так, как это было возможно. То, что я считала важным, то, что я считала свободой, то, от чего бы ни за что не согласилась отказываться. Я потом найду тот осенний пост после концерта, когда я устала и села на асфальт прямо у метро, и стала петь, мне было хорошо и ничего не волновало. А потом кто-то подошел и спросил «ты болеешь?» И то, что я писала об этом, то, что важно, что – основа, в чем вся я. В четверг вечером шли с Леней ко мне от Дмитровской, и я жаловалась, что вот, не понимаю, не понимаю, не понимаю! Отличное сочетание: Аня и Леня. Аня показывает мне, где конкретно я не права и исправляет, я стараюсь запоминать и соблюдать, но внутри настоящий бунт, крики и негодование. Леня успокаивает, говорит, это и есть культура. Хорошо, пап. Спасибо. Я поняла. Я изменюсь и стану нормальным человеком, я научусь вести себя правильно. Если папа говорит просто принять как аксиому, то я приму. Потому что он не просто так «папа». Но я не хочу при этом терять чего-то важного внутри себя, свободы, полета, размаха. Как надеть на себя клетку, сделав ее прозрачной и невесомой? Как найтись, не потерявшись? Аня говорит, в этом все и дело, что нужно думать об окружающих, даже нервных, о том, кому и что может не понравиться. Но невозможно понравиться всем, так ведь? Тогда мне впору срезать дреды, если стараться всем угодить. Уж в этом ВУЗе так точно. Так. Нужно понять, что мир не равномерен. Что если ты находишься в обществе, то обязана вести себя в соответствии с его правилами. Мне повезло, у меня есть учитель, который поможет мне эти правила освоить. Лучше поздно, чем никогда. Но всегда будет и другое, другой мирок, и еще вопрос, который больше: внутри или снаружи? Не так просто, мир правил или свободы? Свобода всегда будет больше любых ограничений. Никакие клетки не смогут ее по-настоящему ограничить. Мне не просто понять и принять вещи, которые для других людей являются очевидными. Сложно, когда не хватает, как мне кажется, весомых аргументов. Но это ерунда. Сложности преодолимы. Я уже не подросток, и могу понять, что даже подчиняясь правилам, я не утрачиваю своей свободы. Как я ей, оказывается, дорожу, подумать только. Я еще вернусь к этому вопросу, слишком актуально, чтобы так просто остаться закрытым. Анечка, надеюсь, и дальше будет меня поправлять и объяснять мне очевидные вещи, я постепенно начну понимать, а не только запоминать правила, и не допущу больше подобного.

Quiero baterìa (no estoy segura de que se llama asì), escribir y mi hermanito (ja-ja-ja) o mi tatito. Entonces, quiero que venga uno de los techos mios y estè a mi lado por la noche…

Peeeeeero, tengo español, tengo deudas, deberes, tengo responsibilidad de mi propia vida (¿quièn harà, si no yo?), tengo mucho sueño, pero bien humor para luchar y poner empeño y voy volvièndome mi seguridad que he perdido. Tengo bastante fuerzas, sobrevivirè todo, pasarè todo y harè todo lo necesario. Yo puedo. Y ahora - frances. Voy a enamorarme de èl.

Что-то больно поздно я доползла. Сегодня был очень долгий день. Подъем в четыре, я по идее должна была засесть за испанский, но вместо этого уткнулась в яой, из которого не вылезала до… Долго. Стыдно писать. Через час я начала раздражаться на себя, и еще через какое-то время уже люто себя ненавидела за безделье, за слишком расслабленное состояние, за то, что отпустила себя, за непозволительную роскошь. Восемь часов. Испанский перенесли с десяти утра на после пар, на пять вечера. Две пары, репетиция, чаепитие. Поспала еще час, вдумчиво позанималась около четырех часов, ничего толком не успела, но вышла из дома в отличном расположении духа. Не могу даже сказать, когда этот дух установился. Просто утро было хорошим. И в наушниках со вчерашнего дня на полтора гига больше хорошей музыки. С трудом себя сдерживаю от того, чтобы пополнить запасы еще, еще и еще. Пока что все хорошо.

История, результаты контрольной. У меня шесть из пятнадцати баллов, но ни обиды, ни огорчения нет. Из всей моей группы только Настя получает столько же, остальные на половинку-два меньше, и все это так глупо, так мелочно, не важно. Я подучу, я обещаю, и следующую контрольную, а она уже в четверг, напишу гораздо лучше. Сегодня мы очень много общались с Настей, я делилась своими эмоциями и мыслями, она - своими. Я ей про Адельфоса, она мне про своего Рому. Всю пару истории переписывалась с Гошей, всю пару зарубежной литературы слушала вполуха, общаясь с Настюшей. Моя группа - моя семья, мой дом, люди, которые мне рады, которых я люблю и которые любят меня. Удивительная идиллия. После пары пытаюсь поддержать Настю, сидим в столовой, кормимся, ждем ОЮ. Мое настроение продолжает ползти выше, выше, выше. Мелькают мысли о том, что то, что у меня нет никаких отношений - это здорово, что сейчас все идеально, ровно так, как я хочу и как мне нужно, что есть тепло, но нет ответственности и обязательств, есть внимание, но нет влюбленностей, нет любви в этом ее смысле. Я не хочу влюбляться, не хочу нырять в этот омут с головой. Слишком много пережито. Все правильно. Медленно, но верно, вырабатывается новая, совсем другая модель поведения, другие мысли, другие отношения. Все должно быть наоборот. Все будет так, как я хочу. Рано или поздно, так или иначе. Добро пожаловать в Мир Паука, мисс Вершитель. Плети свою паутину усердно, используй только качественные, прочные солнечные нити, пусть твоей паутиной будет любовь-свет, а не любовь-боль, любовь-держи, а не любовь-дай.

Начался испанский, ОЮ спрашивает одно, другое, третье. Каждый третий раз я НЕ отвечаю, остальные два отвечаю почти незамедлительно, в точку, правильно, на испанском. Минут через пятнадцать-двадцать удивляюсь на себя: откуда все это в моей голове, с чего вдруг она так хорошо работает? Как? С самого сентября такого не было. И вот, наконец, свершилось. ОЮ, сидящая прямо напротив меня, потому что мы занимались в театре, говорит, что я и работу, которую мы писали на прошлом занятии, написала хорошо. Хвалит!!! ОЮ снова меня хвалит! Жизнь удалась! Все возвращается на круги своя! Я со всем справляюсь. От ночного уныния и ненависти к себе не осталось и следа, от радости из груди вырывается непринужденный смех. Говорю, что это все хорошее настроение. ОЮ начинает допрашивать: откуда взялось. Признаюсь:
- La cosa es que tengo un galan.
- ¿Y que hace?
- Complementos.
- ¿Y todo? Es banal. Y que contestes.
- Gracias - смеюсь
- ¿Y que màs?
- Y muchas cosas màs - смеюсь еще больше
Pregunta, si sea adulto, o, aùn, anciano. Todas nosotras, porque aparte de Barbara todas ya saben, riemos en voz alta, Anna dice en ruso, que es la situaciòn, cuando alquen llega al punto pero al reves.
- ¿Y que? ¿Tiene quince años?
- Un poquito menos.
- ¿Diecisèis? - киваю - Es normal. Invitalo, porque quiero decirle gracias.
Возвращаемся к уроку. Внезапно все это. Настроение зашкаливает, делюсь с Адельфосом, передаю благодарности за свое хорошее настроение, как попросили. Хочется, чтобы так было как можно дольше.

После пары ОЮ устраивает чаепитие с испанскими традиционными bocadillos, бутербродами, парой глоточков хорошего и вкусного алкоголя, к нам присоединяются две Тани: вернувшаяся на мисфак и заканчивающая (или закончившая уже?) ученица ОЮ. Все хотят в наш театр. Надо написать тому парнишке, Антонио, пока не забыла. Кажется, я снова люблю театр, люблю наши посиделки за столом и разговоры на испанском, люблю ОЮ, свою группу, вкусняшки, наш vestuario, костюмы, плевать даже, во что меня наряжают. Люблю петь и наши песни на испанском, люблю наш нестройный хор и Настин изумительный голос, свой громкий и неровный. Я всего лишь стала чуть серьезней относится к музыке, а насколько сильно изменилось ее восприятие о__О Удивительно. Вот уж кто никогда не перестанет удивлять, так это ты сам. Люблю наши широкие улыбки, пританцульки на сцене, люблю смотреть в глаза девочкам, петь, улыбаться и от всей души радоваться моменту.

Я ушла раньше, потому что у мамы не было ключей. В половину девятого. Без нескольких минут десять переступила порог. Спускаясь в гардероб, напевала что-то себе под нос и не могла остановиться. Самый лучший показатель хорошего настроения. Если мне хочется петь, значит жизнь прекрасна. Значит, все безмятежно. Значит, я ЖИВУ, а не существую, вот что значит для меня песня.

Пробежалась по лестнице вниз, в электричку. Нахабино, мое. Иду к последнему вагону, останавливаюсь в тамбуре третьего. Одна из створок двери почему-то не закрывается, выпущен воздух, я берусь за ручку, через несколько минут надеваю одну перчатку, держусь крепко, остаюсь здесь. Высовываю голову из проема, чувствую себя волшебно. Привет, прошлое, здравствуй, потерянный ЗЦПЧ. Я никогда не забуду РЖД с крыши электрички, я никогда не забуду свист ветра в ушах и обдуваемые щеки, никогда не забуду то, что видела и чувствовала. И вот я крепко держусь за ручку и думаю о том, что это - максимум, который мне теперь позволен. Я ничего не нарушала, особо ничем не рискую, крепко держусь, но нахожусь где-то на грани между и между. Я ничего не делала, чтобы приобрести свою крупицу адреналина, да и не особенно ее получила, я просто шла мимо. И на сорок минут оказалась в прошлом, только с хорошей музыкой, с Мариночкой, пишущей мне в вк, с внимательным взглядом, с настроением петь и подпевать, пользоваться возможностью, что никого нет рядом и никто не услышит. Я чуть не захлебнулась счастьем и восторгом. Я увидела свой привычный маршрут ночным, сверкающим огнями, увидела здания, пространство, пустоту улиц, рельс и шпал, заброшенные дома не через стекло, мосты и столбы, до которых можно дотянутся рукой. Я благодарна за эти сорок минут. Сегодня я счастлива.

Сначала писать или играть? На установке, конечно же. Сил или особого желания нет ни на то, ни на другое. На последнее особенно, физические силы ведь нужны, а я сонное чучело, с трудом перемещающееся в пространстве (собственной квартиры или даже комнаты). Больше всего хочется спать, но нельзя. Это, увы, правда, если каждый раз, когда я хочу спать, я буду это делать, а не насиловать себя, то все мои труды по структуризации нынешней жизни пойдут насмарку, сгинут. Недосып - не слишком большая жертва в пользу всего остального. Если мне удастся совместить самое основное и главное от жизни с преуспеванием в учебе, при этом достаточно спать, чтобы не доводить себя до обморока или истощения, то все отлично. Оно того стоит. Лучше быть счастливой, пусть и сонной, чем выспавшейся неудачницей, ну или относительно выспавшимся замкнутым ботаником. Невозможно совместить все, но я по крайней мере стараюсь, с нуля учусь расставлять приоритеты, и сейчас это у меня получается значительно лучше, чем когда-либо раньше в жизни. Из каждодневных уже поставила для себя ударку и писанину, потому что без этого буду не собой, а кем-то другим, не слишком для меня привлекательным. И вот, делаю возврат к стародавней теме, еще моих четырнадцати, споров с мамой, обид, недопонимания и отчаянного желания, чтобы поняли, без даже намека на желание понять ее. Звучало тогда так: "хобби - обязанность перед собой". Обернулась налево, посмотрела на стену, там выцветшими маленькими зелеными буковками выведена эта короткая фраза, тогда, шесть лет назад.

Улетела куда-то мыслями. Из-за недосыпа, может, или я в принципе последнее время стала более рассеянной, мне трудно сосредоточиться. Много чего происходит. Осень, как и всегда, традиционно и каждый год, стремительно меняет всю мою жизнь и коренным образом. А в чем-то изменения не такие значительные, но они все равно есть, непрекращающееся движение. Каждую неделю - ярко, каждый день - в чуть меньшей степени. Эти выходные - поворотные осени 2015, хотя смена направления с минуса на плюс случилась еще в тот момент, когда я опубликовала на стене запись с просьбой меня не трогать и расписанием. Постепенно плюс становился все больше и больше, и вот, все еще нет никакого идеала, до сих пор есть долги, по испанскому я все еще отстаю, отношений по-прежнему нет, самоорганизация далеко не идеальна, НО! Но все это исправимо. Я вылезла из пучины отчаяния и депрессии, взгляд больше не потерян, меня сняли с крючка, я наконец-таки могу двигаться дальше. Ситуация разрешилась, паспорт снова у меня на руках, я могу пойти записаться в библиотеку, читать настоящие книжки, собирать материалы для курсовой и быть счастливой. Я получаю свою дозу внимания и тепла, оказывается, не так уж и много мне было нужно. Постепенно в течение дня продолжаю раскладывать по полочкам мысли. Не думать то я не умею, вот и обнаруживаю себя почти в том же состоянии, в котором радостно уезжала в Грузию. Витаю в облаках и радужных представлениях о ближайшем будущем. Меня все устраивает и не хочется ничего менять, ну, снаружи, только с собой дальше работать. Сегодня вот ехали в метро с Юлей, и я впервые рассказала ей чуть больше, чем то, что и так знают все, что я жила в Израиле. Рассказала немного о том, что было тяжело, что я была изгоем, назвав только нейтральные причины, не углубляясь в подробности. Пара слов о том, что я с детского сада была изгоем почти до выпуска, и насколько важно мне было подружиться с ними в прошлом году, почему я решила стать старостой, каким чудом мне до сих пор кажется то, что у меня такие близкие и доверительные отношения с моей группой, что они меня любят, радуются, что у них такая староста, как я, что и не только они, но и некоторое количество ребят с других факультетов тоже достаточно близко со мной общаются, переживают за меня, когда у меня проблемы, готовы помочь в сложных ситуациях. То, что у меня есть люди, которые меня любят и на которых я могу положиться - это чудо. Я, возможно, никогда не смогу к этому привыкнуть, буду продолжать с искренней наивностью удивляться любой помощи и поддержке. Столько лет, столько усилий, и вот есть я из настоящего, окруженная людьми, вполне уверенная в себе, любящая себя. Сегодня, говоря об Израиле, я вдруг поняла, насколько не соответствую тому, что описываю, своему прошлому, самой себе. Одновременно трудно поверить, что когда-то я была настолько одинокой. Но опыт остается, никуда не девается.

Я сегодня с самого утра светилась хорошим настроением, я вернулась в саму себя, улыбалась без повода, наслаждалась музыкой, тем же нестареющим Нойзом, не беспокоилась о почти полностью не сделанной письменной части домашнего задания по испанскому, да и вообще ни о чем. Утро, которое ничто не могло испортить. Потому что вернулась уверенность в завтрашнем дне, спокойствие, цель, под ноги вернулась земля и снова вырисовалась тропа, по которой стоит идти. Я смогла честно рассказать Юле и Насте о том, в какой ситуации была последние недели и почему ходила как в воду опущенная. Девочки посочувствовали, сказали, что по мне было видно, что что-то сильно не так, но хорошо, что я ничего не рассказывала раньше. Рассказали, как беспокоились, когда я написала в общий диалог, что, возможно, покину их, когда у меня были проблемы с пересдачей. За этот месяц с хвостиком я действительно заставила многих людей переживать обо мне. В какой-то момент мне даже звонила ОЮ ближе к ночи, спрашивала "за кого молиться?". Вспомнилось, как я в воскресенье посидела минут двадцать с ИО на скамеечке в коридоре, рассказывая про свою новую студенческую жизнь, про то, как все изменилось, про то, как я попала в этот ВУЗ и какую роль он сам сыграл в этом выборе. Он все еще не знает, что я назвала в его честь один из своих дредов. На третьем курсе есть симпатичный парень с маген давидом на шее, с которым я перекинулась парой слов о дредах и ИО, еще одна интересность с сегодняшнего дня присоединяется к нашему театру, а еще в субботу я виделась с дредастым братом, с одним определенно замечательным человеком, который исчез из моей жизни, когда я ушла из ВУЗа, но, кажется, все так же не против со мной пообщаться. С явным интересом спрашивал про мое вхождение в православную церковь, и обнимашки с ним теплые. Мне действительно нравится все так, как есть, и не хочется менять что-либо. Не могу вспомнить, когда последний раз была так довольна жизнью и так счастлива. Нахожусь в гармонии даже со своим телом. Мама на днях сказала, что я очень похудела. Весы показывают разницу всего лишь в 4-5 килограмм, но спорить не приходится, как она обратила мое внимание, я и сама заметила, что живот почти ушел, а скулы стали немного ярче выделены. Худоба, впервые в жизни, почти соответствует желаемому, а округлые щеки меня раздражали столько, сколько я себя помню. Так что сначала мне не поверилось, как это так, у меня - и вдруг скулы. Мама полусмеется: "ну ты еще поспи мало, еще ярче выступят". Смех смехом, а почему бы и нет? Мне нравится, как я выгляжу, нравятся изменения, я перебарываю сонливость не без труда, но с более или менее регулярным успехом, а аппетит является не таким уж и частым гостем, по ночам, после универа, я вполне обхожусь без еды. Кстати, на маму тут вдруг что-то нашло, и она уже вторую неделю что-то готовит, чтобы мне было что взять с собой в универ. Приятно, когда о тебе заботятся.

В голове лучше оформляются мысли о том, чего я хочу от общения, как себя вести, не обходится без советов со всех сторон, но самое главное - что я смогла искренне признаться и рассказать самой себе о самых скрытных, потаенных и постыдных мыслях. Для того у меня и существует дневник.

Сегодня была первая полноценная репетиция в этом семестре. Ночью, прочитав сообщение о том, что срочно, что вотпрямщас, что всего за неделю, я разозлилась, я была в ярости, мне хотелось послать все к чертям, хотелось остаться дома и досыпать, никуда не ехать, и я четыре или пять раз уговаривала себя выпихнуться на занятия. Однако и сам испанский прошел без напряжения, и репетиция тоже, никто ничего не требовал, ОЮ принесла мне кастаньеты, и я залипла на то, чтобы пытаться ими пользоваться, с трудом себя контролировала. Буду учиться, конечно. И еще книга Лорки, статьи и стихи читать. В переводе, правда. Мой наметившийся новый костюм вызывает у меня меньше отторжения, нежели предыдущие. Песни все еще помнятся, руки\ноги по-прежнему упорно отбивают ритмы. Петь могу только с кем-то, в одиночестве дичайше фальшивлю. Наконец-таки могу честно сказать себе, что плохенько пою, что слух у меня не слишком клевый, и все-таки я люблю петь, и оно того стоит. Ярость на театр прошла, рвать и метать больше не хочется, пожалуй, даже с готовностью выучу стихотворение, напялю на себя все, что скажут, съезжу за лентами. Точно, ленты!

Что там надо делать. Писать, играть, испанским позаниматься, сделать домашнее на завтра, подготовиться, выспаться. Несовместимые понятия. Там еще в оптимальном варианте Правило и СП есть. Но. Для этого мне все-таки сначала надо начать спать чуть-чуть побольше. Я явно не в состоянии. Так что пойду и поиграю немного. Давай, у тебя есть на это силы, руки будут двигаться, ты себя недооцениваешь, когда тебе кажется, что руки отвалятся скорее, чем что-то сыграют, давай, тебе это нужно, ты обещала. До завтра. Я вернусь. Регулярность - это хорошая частичка настоящего, к которой я хочу приобщиться.

Вот и думаю теперь, а заслужила ли я уже возможность писать каждый день? Заслужила ли я хоть что-то? Позволила себе сходить ненадолго на болото в пятницу, но не знала, что с испанским все так плохо. ОЮ верит в меня? Девочки говорят, что она очень за меня боится. И я сама боюсь. Девочки в меня верят, мама верит. Вчера стало понятно, что так сильно меня колбасило из-за пмс, без этого не обошлось. Сейчас спокойней воспринимаю вопрос о том, где учиться, чем заниматься, чему посвящать свое время. Я не хочу бросать испанский на полуслове, мне очень нравится язык, он невероятно красив, я наслаждаюсь, когда говорю на нем, наслаждаюсь своей кастильской фонетикой. Ни один язык мне не нравится так сильно (русский в расчет не берется). Вчера я дочитала «испанскую балладу» Фейхтвангера. Эта книга захватила меня, и я вдруг вспомнила, почему я пошла на филфак. Я очень люблю книги, мне хочется понимать их досконально, видеть максимально полную картину смыслов, ссылок и контекстов. Вот почему я пошла на филфак. Вот для чего мне нужны все эти поэмы, история, метафорические значения разных образов. Мне интересно читать античные и средневековые поэмы, но скорее из-за отсылок к ним, которыми кишит вся последующая западная литература, нежели по их самоценности. Все лишь с одной целью: купаться, окунаться с головой в последствии в более позднюю литературу, но понимать ее в десятки раз лучше, чем без литературно-исторической базы. Я очень благодарна ОЮ, что она дала нам сразу Фейхтвангера. Что-то потерянное нашлось. Я не приняла окончательного решения про следующий год, я оставила за собой такую возможность, оставила себе выбор, и буду время от времени возвращаться к этому в течение всего учебного года.

Мне тяжело справляться, я уже не могу сосчитать, сколько времени нахожусь в состоянии *ни единой свободной минуты* и четкого расписания, но судя по тому, что в ИЖЛТ я приезжала только два раза, прошло только лишь две недели. Мне же кажется, что уже целую вечность я живу вне какого-либо понятия о свободе. Второй раз я говорю: надеюсь, на следующей неделе я смогу позволить себе с кем-то увидеться. Но с моим испанским не стоит об этом даже думать. В пятницу будет снег, уже сильно похолодало, сегодня я в зимних ботинках. Осень ожесточилась гораздо раньше, чем я надеялась. Мне все казалось, что я успею очно познакомить Марину с Аней до холодов, на улице, но уже сейчас мне это не представляется особенно реальным. Есть еще несколько мелочей, например, на протяжении целого месяца я ни разу не приходила в универ в одежде, которую бы уже надевала. Мне хватило на целый месяц, и несколько вещей еще остались. Всего-то решила проверить, что у меня есть, стала внимательней подбирать одежду, перетащила к себе в комнату утюг и с радостью глажу по утрам. На ночь мажусь левомиколем, горьким противовоспалительным, и каким-то чудом с самой Грузии у меня на лице еще ни разу не было серьезных проблем. Время от времени вспоминаю про солярий, но пока не добралась. Обросла списками: расписание, долги, список дел, список домашних заданий, список материальных вещей, которые мне хотелось бы приобрести. В моей комнате сломан включатель света, каждый раз проводить с ним манипуляции – задача не такая уж и простая. Электричество с начала лета тянется в мою комнату по двум удлинителям из маминой комнаты, и меня частенько отключают. Меня вконец достал мой письменный стол, он совершенно не приспособлен для стационарного компьютера, и я скорее по этой причине, чем по какой-либо другой, им до сих пор не пользуюсь. Мои драгоценные книги труднодоступны. Я понимаю, что для того чтобы у меня было электричество, нужно менять проводку, что нужно будет снимать обои, все переделывать, переклеивать, что все мои надписи канут в лету, останутся только на фотографиях, но плакаты я планирую перевесить и оставить при себе. Я хочу зеленые или синие стены. Я хочу повесить полку, хочу стол, в котором будет отдельное место для компьютерного «мозга», чтобы мне не было тесно и дискомфортно. Я мечтаю о том времени, когда смогу переделать свою комнату. Прикидываю и про одежду, чего мне не хватает. Юбок, платьев, кофт, как видно, у меня достаточно (подумать только, а ведь всего полтора года прошло с перехода в другой стиль), а вот колготок, лосин, шарфов и платков маловато. Зажралась девочка, да? Хочется, дочитав балладу, сразу начать что-нибудь еще прозаическое, параллельно с поэмами, и читать, читать, читать. Хотя бы то, что уже начато. Вот, Дон Кихот, так и не прочитанный, присутствует в обоих списках. Я же торможу, я стала придирчивей, мне хочется читать настоящие книги, пусть они и тяжелые, а в библиотеку доступа нет. Нет паспорта. Подгоняю маму. Практика все еще не написана. В третий раз уповаю на выходные, слишком короткие выходные, слишком скоротечные. Мелькают мысли о том, чтобы забросить ИЖЛТ, но я отметаю эту мысль. Я справлюсь так, обязательно справлюсь. Между тем «чистая романтика» и «красноволосая принцесса белоснежка», и, кажется, «сказания Арслана» висят недосмотренными на последних сериях. И я держусь, не знаю, каким чудом, но держусь. Обещаю себе, что скоро смогу позволить себе больше. Постепенно добавляю действий. Вчера позволила себе весь вечер просидеть за книжкой, больше того, до самой ночи. И не жалею. Я делаю все, что могу.

Еще Марс становится ближе. Она один раз распутала меня, вправила мне мозг, помогла разобраться с тем, что делать, вспомнить, направить, наставить. Одна переписка, всего лишь одна переписка, и все, что сейчас происходит, стало возможным. Мне тяжело, да, но я еще и счастлива, потому что никогда еще в моей жизни не было таких резких перемен, причем перемен настолько однозначно к лучшему. Вот распределение времени, вот упрочение в вере, вот утверждение в любви и принципе «давать», а не «брать». Три главные составляющие моего «сейчас». Три положительные направляющие, сложный путь, и перманентное осознание того, что все это может у меня получаться только благодаря тому, что у меня есть люди, только благодаря тому, что меня любят, и главное, любит Господь. Однако эти две недели я почти не уделяю времени ни молитвам, ни СП. Не прихожу даже к бабушке читать, не читаю правило утром и вечером, в это воскресенье даже не причастилась.

Вечер. Маленькая истерика, отчаяние от того, что мама так никуда и не едет, слезы. Зацикливание на мимоходом брошенной фразе: «может съездим?», разочарование от того, что друг отказывается, а приятель готов помочь, неожиданная для меня самой просьба этой помощи. Пожалуйста, Господи, пусть закончится эта ситуация, пусть она закончится, пусть все разрешится благополучно. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Пусть моя голова включится, я начну соображать и вспомню грамматику. Пожалуйста. Пусть уйдет уныние и депрессия. Пожалуйста. Пусть на все хватит сил. Мне проще писать, чем говорить, мне трудно четко и достаточно осмысленно думать, без прописывания всего и вся. Мне необходимо писать. Я снова добавляю это в список дел. Нужное, важное, достаточно, чтобы уделить этому время.

Мне не верится, что он всерьез, но очень хочется верить. Вот, снова отвечает. Переживаю о Марсовой, переписываюсь с ней достаточно много, понимаю, что именно сейчас, спустя столько лет, впускаю ее в свое сердце по-настоящему. С ней очень непросто, но она стоит того, стоит усилий и нервов, и я хочу полюбить ее сильнее, как подругу, как дорогого и близкого человека. Встреча назначена. Остается только ждать, но к этому за последний месяц, а на самом деле задолго до него, я уже давно привыкла. Я уже и не помню, когда научилась ждать. А еще я купила билеты на Энималов, на 12.12, починила захворавший провод малого барабана и купила еще один, новый, для второго тома. Кухня увеличилась, но мне хочется стойку и райд, а на это еще копить и копить. А еще хочется читать НЗ, хотя бы в синопсисе, все так удобно, разложено по полочкам. Хочется читать дальше начатые книги, они стоят по правую руку от меня и требуют внимания.

Сегодня слова кончились не потому что мне больше нечего выкладывать, внутри за длительный период без регулярного вбрасывания в сеть накопилось столько, что не уместится и в полноценную книгу. Но состояние и завтрашний испанский говорят, что я больше не могу.

Всех колбасит, все расстаются, переживают: Оля, Марс с Деном, Марина, у Адельфоса тоже проблемы с учебой, но меня не волнуют другие. Я не нахожу в себе сил слушать, отвечать даже тем, кто дорог, бессердечно ложусь спать, ухожу, опускаю глаза. Сегодня именно моя жизнь рушится. Я не понимаю, что мне с ней вообще делать. Утро: испанский готов, все сделано, я довольна и радостна, хотя и не закрыла долги. Леня написал, все здорово, в электричке мне не нужно второпях доделывать что-либо, я спокойно переписываюсь, отвечаю на звонок Робеки и уделяю несколько минут ему. Радостность постепенно спадает от того, какой оборот принимает изначально невинная переписка. Хочется протестовать. Мне ведь так мало нужно! Просто будь, а? Что, так сложно? Мне стыдно за то, что я сделала, стыдно за то, что я ничего не изменить, на секунду я поддаюсь уговорам и думаю: «ладно, пересплю с ним еще раз», но потом представляю, как исповедуюсь в этом, и понимаю, что нет, катастрофическое нет! Что это неприемлемо теперь. Вспоминаю, как из его слов формировалось мое представление о том, чем я должна быть, как долго я металась, будучи не способной найти в себе сил на то, чтобы соответствовать. Годы, нескончаемые шизофренические разговоры с самой собой, рассуждения о раздвоении личности, о первой и второй, об общественном, в котором изначально важно было только его мнение, и моим внутренним, субъективным. Мне не хватало объяснений, не хватало причин, а когда я их нашла, уже не хватало силы воли. Я одна. Беспомощна. Слаба. Он пишет, что это бессмысленно, а я вспоминаю, как молитвы, произносимые вслух, жгут меня изнутри, соприкасаясь с несоответствиями в моей жизни. Я вспоминаю, как думаю про себя: я хочу быть такой-то, делать то-то и то-то, а потом забываю. Молитвы, если бы я читала их каждый день, как следовало бы, напоминали бы мне ежедневно о том, к чему я стремлюсь, в нужных формулировках, в нужной форме, благо я читаю на русском, а не на цирковно-славянском. Он говорит: это все херня бесполезная, а я сокрушаюсь о своем нерадении. Он говорит: существование Бога абсурдно, а мне жаль, мне только лишь жаль, что он живет без_Бога. Я стараюсь не брыкаться, не быть грубой, я обдумываю ответы, я стараюсь быть тем, кем должна быть. Во всем. А потом срываюсь, ныряю с головой в прошлое, чего нельзя было делать ни в коем случае.

Первая пара. Филология. Аня немного опаздывает и сидит не рядом. Я стараюсь внимательно слушать, но состояние остается, иногда залипаю. Один из народов, населявших Италию до распространения Рима: кельты. Я говорю, что мне они почему-то очень интересны. Из первых лекций по истории испанской литературы пока что еще ничто не заинтересовало меня так, как эти странные ребята, со своими рунами, символами, с их магией. Мне интересны германцы, эти варвары, пришедшие и добившие разваливавшуюся Римскую Империю со своими двуручными мечами. О них я почти ничего не знаю. Они – войны, у них была алхимия, откуда-то оттуда пошли драконы, принцессы, рыцари. Хотя последнее, как мне сейчас кажется, является совместным европейским творчеством. Придумали же, рыцари! Я ничего не знаю, но мне хочется окунуться в мир германской мифологии, понять, что она символизирует, мне хочется в пусть и пессимистичный, но мир, более грубый, резкий, мир волшебный, а не куртуазный, мир войнов, а не изнеженных толстяков с их замысловатой любовной лирикой, пышащей пафосом, пампой, сладострастием, но никак не любовью. Может статься, что мне сейчас и вовсе ничто не будет интересно, но все понемногу, и это убивает. «Мне сейчас они очень интересны» - «вы ошиблись кафедрой». А если я и правда ошиблась кафедрой, если мне лучше на следующий год пойти снова на первый курс к германистам, изучать немецкий. Мама тут же меня поддержала, а вот уже сейчас я ничего не знаю, совсем себя запутала. Романские замки изумительно прекрасны, европейская архитектура – вот что мне кажется стоящим пристального внимания, восхищения, трепета. Испания – страна, в которой все время любовь, любовь, любовь. Меня тошнит от любви. В особенности от этой любви. Или все не так плохо, и читать сотни написанных в основном мужчинами книг и стихотворных строчек о том, что они считали любовью, может, это интересно. Меня же вырвет. Сколько противоречий. Здравствуй, шизофрения номер два.

Вторая пара, история литературы, я продолжаю думать о том же, размышляю на тему предстоящей мне курсовой, и что мне брать. Магизм северной Испании очаровал меня, но это единственная ее хоть в какой-то степени германизированная часть. То, что единственное мне показалось достойным внимания, было не из той оперы. Что, если я не на своем месте? Впервые подумала так с тех пор как оказалась в ПСТГУ. А что, если и филфак – не мое место? Продолжила тонуть. Что это? Логика? Здравое беспокойство о своем будущем? Нормальное сомнение? Осенняя депрессия? Или усталость? Недосып? Или это состояние от неопределенности с Сашей? Или это состояние после разговора с Леней? Или потому что я перестала дуть? Или от недотраха? Да какая к черту разница, какие причины?! Я не причастилась в это воскресенье, я думала пойти ближайший к дому храм, но оказалось, что служба начинается только в девять. Я не успевала. Я так и не поняла, что было перед службой. Я не поняла, что это было за безумие с бабушками, вдруг подбежавшими к священнику, согнувшиеся пополам, чтобы поставить голову под евангелие. Многое еще кажется мне безумием. И особенно то, чего я не понимаю.

Третья и четвертая пары. Испанский. Ольга Юрьевна говорит, что все fatal para mi, что я делаю ошибки, которые никто не делает, что с прошлогодней пятерки я скатилась на твердую двойку, что не понимаю субхунтива, согласования времен, ничего не помню. Я действительно ни-че-го не помню. Мне страшно. Мне хотелось плакать. Сейчас уже не хочется. Летит испанский, я не знаю, зачем я здесь, все теряет смысл, но я на автомате, по инерции буду рваться вперед, учить, писать сотни упражнений, лишь бы все вспомнить и освоить язык, не понимая, зачем я это делаю. Зачем я это делаю? Я хочу быть филологом, работать с текстами, анализировать их, писать диссертации? Я хочу преподавать языки? А хочу ли я преподавать литературу? Есть ли хоть что-то, чего я хочу сейчас, кроме бегства, сна и тепла, отдыха? Проваляться целый день в кровати, ничего не делая, только смотря какие-нибудь анимешки с Сашей, ну да, а с кем еще? Это представляется мне раем. Глупость. В бездеятельности нет радости, она – лишь другой вид депрессии. Вся жизнь тогда есть сплошная депрессия, от которой не спастись. Бездействие – депрессия, недостаточное действие – депрессия, полная самоотдача – тоже депрессия. Куда мне спрятаться?

Театр, я сижу, думаю о том, насколько сильно мне не хочется во всем этом участвовать. 10 минут разговора с Адельфосом. Немного полегче. Мне нужно что-то придумать. Мне нужен какой-то выход.

19:49

Для того чтобы не быть одной нужны друзья, нужна любовь. Для того чтобы кто-то любил меня, чтобы кто-то был рядом, нужно научиться сначала отдавать без остатка саму себя, любить без эгоизма, без сосредоточенности на себе, слушать, быть внимательной. Перечитывать то, что написала Софи, перечитывать и учиться соответствовать. Если я буду только ныть, то все потеряю. Я счастлива, что у меня есть друзья, я счастлива, что есть те, кто меня любит, благодаря им у меня есть силы, чтобы справляться со своей жизнью. Но нельзя только брать. Нужно давать тоже. Нельзя критиковать. Нельзя быть навязчивой, нельзя, столько всего нельзя. Хочется послать… Агр. Я найду. Я обязательно найду все, что нужно. Маятник качается из стороны в сторону. Сегодня дерьмово, но будет хорошо, будет снова так хорошо, что сердце с трудом будет вмещать всю мою любовь.

Вопрос на засыпку: как ничего не упустить? Теперь каждое утро и каждый вечер я пишу себе списки. Успеваю больше, забываю реже, но списки почти никогда не оказываются выполненными полностью. До сессии осталось чуть больше месяца, и если по большинству предметов я рассчитываю на то, что я справлюсь, то с античкой все совсем плохо. Конспект поэтики не написан, к реферату не приступала, а в субботу контрольная по греции, и тут тоже полный ноль. Сто пятьдесят страниц одиссеи, столько же илиады, Кун в процессе, Лосев в планах, но ведь это – ничто. И это я ругалась на тех, кто читает в кратком содержании? Но… Я ведь потом все восполню, верно? Обязательно все прочитаю. Я пришла сюда совсем не за поверхностными знаниями. Вроде как пашу почти круглые сутки, особенно учитывая то, во сколько я регулярно поднимаюсь. Сегодня вот снова в два. Но при этом по каждому предмету нужно догонять, все время нестись вперед, но граница удовлетворительности результата все равно всегда дальше. И до нее не добраться. Или все же возможно? Глаза разбегаются. Помимо учебы столько еще всего хочется. Теннис, консерватория, аниме просто не дает себя забыть. Физкультура, бассейн. И еще Ваня со своими наездами. Ту переписку нужно еще раз перечитать, уже на свежую голову, и подумать, что можно сделать. Я ко всему подхожу с рациональной стороны, до тех пор пока вдруг не расплываюсь жидкостью непонятной консистенции. Тут уж все подсчеты, время, все улетает и перестает быть значимым. Как будто голова, поделенная сеткой таблицы, где в каждую графу непременно нужно внести чрезвычайно важные данные, вдруг теряет все эти линии, границы, данные путаются и оказываются где-то в зоне бокового зрения, где все только расплывается. А в центре остаются сомнения, какие-то метафизические мысли, часто не имеющие никакого отношения к реальности. Вот она я, реальная, настоящая, меня можно потрогать или услышать, можно увидеть результат моей ежедневной деятельности. А потом я вдруг останавливаюсь, время замирает, будто нет никаких дел, и я сижу, уставившись в одну точку, или бегаю невидящими глазами по пустым объектам. Я перемещаюсь в прошлое, строю какие-то несостоятельные логические цепочки в том, чего нельзя до конца осмыслить или понять. Пытаюсь сделать боль понятной и простой, и чувствую пустоту от того, что у меня ничего не выходит. Дерьмовое здесь, вероятно, то, что в такие моменты я смотрю именно в прошлое, а не в будущее или попытки осмысления настоящего. Нет ни единого намека. Когда я стала так откровенно ЖИТЬ прошлым, и почему ничего не замечала, пока Ваня не ткнул меня в это носом? И главное: могу ли я управлять своими мыслями сейчас, когда хотя бы как-то смогла осмыслить проблему? Смотрю в окно в электричке, и вдруг взгляд цепляется за уже знакомую надпись: «не дай себя сломать». Может быть, именно в этом вся суть? Я несусь, почти не останавливаясь. Так как я не успеваю и недовольна собой, в те редкие моменты, когда мир замирает, я не думаю о настоящем. Будущее пусто, потому что в моем сознании его уже давно перечеркнуло прошлое. У меня нет сил смотреть вперед, и мне не хочется этого делать. Мне банально страшно. Я зациклена, и не знаю, как выйти из замкнутого круга. Все, что мне остается: учиться, пытаться, стараться позволять себе смотреть вперед и на себя сверху. Я не буду ничего обещать ни себе, ни, тем более, кому-то другому. Просто нужно помнить о том, что так не может продолжаться вечно, и что нужно что-то менять. Если однажды я ломала все для другого, то заново строить придется для самой себя. Оправдания сойдут для кого угодно другого, но только не для меня. Себе то не ври.

Чувствую себя ужасно одинокой в этом мире. Даже христианство, которое, казалось бы, зиждится на любви к человеку, на практике провоцирует к этому же человеку ненависть и злобу. И все аргументированно: грех, Библия, неизменяемость Библии. Все, блять, аргументированно. А я сижу и уже полчаса плачу, как ребенок, захлебываясь. Благо, одна. Снова хочется свернутся эмбрионом и сбежать от всего этого мира. Сбежать. Или хотя бы просто успокоиться, позвонить кому-то, написать. Позвонить? Но кому? Атеистам, которые не поймут, или верующим христианам из универа, которые точно так же не поймут? Есть только один человек, который меня поймет - это мама, но к ней нет смысла обращаться. Она не скажет ничего нового. Мне нужно готовиться, а я не могу, я не в состоянии. Я слишком болезненно воспринимаю несовершенство и грязь мира, слишком близко к сердцу принимаю любое зло. Я думала, что смогу стать христианкой, но я никогда ей не стану. Боже, ну зачем? Что мне с этим делать? Пожалуйста, кто-нибудь, отзовись. Мне слишком тяжело здесь.