Перед сном открыла на телефоне папочку с фотографиями, называющуюся "мимими", в которую около месяца назад скачала сначала фотографии Лени, потом одну Адельфоса. Первые потому что засматривалась и не хотела тратить на это трафик и зарядку, вторая чтобы не потерять и иметь возможность наглядно иллюстрировать свои рассказы. Вчера, ну как, всего несколько часов назад, мне захотелось посмотреть Димины фотографии тоже, я их скачала, вглядывалась в черты лица. Леню я учу наизусть. Диму я знала ближе, чем кого бы то ни было. Пристальный взгляд оживляет прошлые прикосновения, его лицо, какие-то воспоминания. Откуда? Зачем? Когда последний раз в моем сознании он появлялся таким живым? Откладываю, на сердце больно, хочется спать, нужно спать, а я, спустя два года, когда все так изменилось, когда я так изменилась, пытаюсь свернуться и стать меньше, чтобы ослабить боль. В полусне и без сил пишу Марс, что меня накрыло, что я чувствую себя так, будто все еще люблю его, все так же, как и раньше. Эта мучительная любовь вдруг пронзила меня, чуть не убив неподготовленный к таким перепадам организм. Спать. Спать. Спать. Мне стало страшно, я не хочу любить его, не хочу никогда любить кого-либо так же. Что я в нем так сильно любила, спрашиваю себя, смотря на фотографии? Близко посаженные глаза, маленькие руки, весь тонкий, обычный, ничего особенного. Но я смотрю, и в моих глазах он совсем другой, потому что взгляд переполнен нестареющими чувствами, в долю секунды вдруг выплеснувшимися, стоило им только дать хоть малейшую лазейку.

Мне снится сон. Я собираюсь утром, как обычно, захожу в ванную, и тут вижу его… Он здорово одет, стал еще выше, окреп, изменилось телосложение, а глаза выделяет черная аккуратная подводка. Он улыбается мне уверенно, так, будто ничего и никогда не происходило, будто я не рыдала, не умоляла его быть со мной, никогда не унижалась, не любила его больше, чем саму жизнь. Мы обнимаем друг друга, и я, будто все как раньше, тону в коротких объятиях, пью их, истосковавшись, только что трястись не начинаю. Помню, что спросила, давно ли стал глаза подводить? Ответил "Юра", я тут же вспомнила его друга и поняла, что это его влияние. Собираюсь, иду в коридор, одеваюсь, у меня скоро электричка, мне на коллоквиум. Он подходит, стоит рядом. Вдруг из маминой комнаты выходит заспанная, в домашней одежде, Гранкина. Откуда в моей голове нечто настолько странное, откуда такие страхи? Тут меня начинает трясти, я не могу говорить с ней нормально, я говорю ей что-то грубое, разворачиваюсь, иду прямо в обуви к маме, спрашиваю, какого черта происходит. Та в ответ говорит, что я не права, что они ее гости, а я некрасиво себя веду по отношению к ним. Возвращаясь в свою комнату, я уже ничего не вижу, ничего не чувствую, только хочется плакать, сбежать, ничего не понимаю. Закрываю за собой дверь на замок, оседаю на пол, не снимая синий пуховик, и начинаю то ли рыдать, то ли выть, скорее просто стонать. Мне не важно, что меня услышат, что подумают, мне мучительно больно, мне рвет душу и отчаянно хочется спастись.

Я просыпаюсь резко, от кошмара. Мне казалось, что Дима перестал мне снится, что я сумела вычеркнуть его из своей жизни. Я надеялась, что кошмары с его участием исчезли навсегда. Я ошиблась. Мне страшно. Я боюсь жизни, в которой пережила подобное, и, кажется, больше всего на свете боюсь, хочу, мечтаю даже, и так же ненавижу, ужасаюсь и противлюсь всем существом тому, чтобы снова любить кого-то. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, вырвите мне сердце, чтобы я навсегда перестала чувствовать что-либо к нему. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Два года. Пустота. Боль. Отчаяние. Верните. ВЕРНИТЕ. Не истери. Прошу. Я не могу сказать себе "ты со всем справишься". Это только кошмар, это всего лишь какой-то сон. Дима больше года не заходил в вк, но последние дни стал заходить снова. Я думала, что беспокоюсь, но, по-видимому, для меня лучше всего было бы, если бы он умер, если бы перестал существовать на этой планете, в обозримом пространстве, чтобы я не могла больше цепляться за ниточки, узнавать что-то. Хей, ты же исчез, так не появляйся снова. Ты говорил, что мучаешь меня. Это правда. Ты - самое мучительное, что когда-либо было в моей жизни. И вместе с тем без тебя я не существую… Я смогла перестать так сильно рефлексировать, потому что не знала, не видела твоей продолжающейся без меня жизни. Мне плохо.

Перестань писать, прекрати мусолить старую тему, вернись к настоящему, сходи в душ, покушай, садись заниматься. У тебя нет времени, чтобы переживать из-за кошмаров.

Вот и думаю теперь, а заслужила ли я уже возможность писать каждый день? Заслужила ли я хоть что-то? Позволила себе сходить ненадолго на болото в пятницу, но не знала, что с испанским все так плохо. ОЮ верит в меня? Девочки говорят, что она очень за меня боится. И я сама боюсь. Девочки в меня верят, мама верит. Вчера стало понятно, что так сильно меня колбасило из-за пмс, без этого не обошлось. Сейчас спокойней воспринимаю вопрос о том, где учиться, чем заниматься, чему посвящать свое время. Я не хочу бросать испанский на полуслове, мне очень нравится язык, он невероятно красив, я наслаждаюсь, когда говорю на нем, наслаждаюсь своей кастильской фонетикой. Ни один язык мне не нравится так сильно (русский в расчет не берется). Вчера я дочитала «испанскую балладу» Фейхтвангера. Эта книга захватила меня, и я вдруг вспомнила, почему я пошла на филфак. Я очень люблю книги, мне хочется понимать их досконально, видеть максимально полную картину смыслов, ссылок и контекстов. Вот почему я пошла на филфак. Вот для чего мне нужны все эти поэмы, история, метафорические значения разных образов. Мне интересно читать античные и средневековые поэмы, но скорее из-за отсылок к ним, которыми кишит вся последующая западная литература, нежели по их самоценности. Все лишь с одной целью: купаться, окунаться с головой в последствии в более позднюю литературу, но понимать ее в десятки раз лучше, чем без литературно-исторической базы. Я очень благодарна ОЮ, что она дала нам сразу Фейхтвангера. Что-то потерянное нашлось. Я не приняла окончательного решения про следующий год, я оставила за собой такую возможность, оставила себе выбор, и буду время от времени возвращаться к этому в течение всего учебного года.

Мне тяжело справляться, я уже не могу сосчитать, сколько времени нахожусь в состоянии *ни единой свободной минуты* и четкого расписания, но судя по тому, что в ИЖЛТ я приезжала только два раза, прошло только лишь две недели. Мне же кажется, что уже целую вечность я живу вне какого-либо понятия о свободе. Второй раз я говорю: надеюсь, на следующей неделе я смогу позволить себе с кем-то увидеться. Но с моим испанским не стоит об этом даже думать. В пятницу будет снег, уже сильно похолодало, сегодня я в зимних ботинках. Осень ожесточилась гораздо раньше, чем я надеялась. Мне все казалось, что я успею очно познакомить Марину с Аней до холодов, на улице, но уже сейчас мне это не представляется особенно реальным. Есть еще несколько мелочей, например, на протяжении целого месяца я ни разу не приходила в универ в одежде, которую бы уже надевала. Мне хватило на целый месяц, и несколько вещей еще остались. Всего-то решила проверить, что у меня есть, стала внимательней подбирать одежду, перетащила к себе в комнату утюг и с радостью глажу по утрам. На ночь мажусь левомиколем, горьким противовоспалительным, и каким-то чудом с самой Грузии у меня на лице еще ни разу не было серьезных проблем. Время от времени вспоминаю про солярий, но пока не добралась. Обросла списками: расписание, долги, список дел, список домашних заданий, список материальных вещей, которые мне хотелось бы приобрести. В моей комнате сломан включатель света, каждый раз проводить с ним манипуляции – задача не такая уж и простая. Электричество с начала лета тянется в мою комнату по двум удлинителям из маминой комнаты, и меня частенько отключают. Меня вконец достал мой письменный стол, он совершенно не приспособлен для стационарного компьютера, и я скорее по этой причине, чем по какой-либо другой, им до сих пор не пользуюсь. Мои драгоценные книги труднодоступны. Я понимаю, что для того чтобы у меня было электричество, нужно менять проводку, что нужно будет снимать обои, все переделывать, переклеивать, что все мои надписи канут в лету, останутся только на фотографиях, но плакаты я планирую перевесить и оставить при себе. Я хочу зеленые или синие стены. Я хочу повесить полку, хочу стол, в котором будет отдельное место для компьютерного «мозга», чтобы мне не было тесно и дискомфортно. Я мечтаю о том времени, когда смогу переделать свою комнату. Прикидываю и про одежду, чего мне не хватает. Юбок, платьев, кофт, как видно, у меня достаточно (подумать только, а ведь всего полтора года прошло с перехода в другой стиль), а вот колготок, лосин, шарфов и платков маловато. Зажралась девочка, да? Хочется, дочитав балладу, сразу начать что-нибудь еще прозаическое, параллельно с поэмами, и читать, читать, читать. Хотя бы то, что уже начато. Вот, Дон Кихот, так и не прочитанный, присутствует в обоих списках. Я же торможу, я стала придирчивей, мне хочется читать настоящие книги, пусть они и тяжелые, а в библиотеку доступа нет. Нет паспорта. Подгоняю маму. Практика все еще не написана. В третий раз уповаю на выходные, слишком короткие выходные, слишком скоротечные. Мелькают мысли о том, чтобы забросить ИЖЛТ, но я отметаю эту мысль. Я справлюсь так, обязательно справлюсь. Между тем «чистая романтика» и «красноволосая принцесса белоснежка», и, кажется, «сказания Арслана» висят недосмотренными на последних сериях. И я держусь, не знаю, каким чудом, но держусь. Обещаю себе, что скоро смогу позволить себе больше. Постепенно добавляю действий. Вчера позволила себе весь вечер просидеть за книжкой, больше того, до самой ночи. И не жалею. Я делаю все, что могу.

Еще Марс становится ближе. Она один раз распутала меня, вправила мне мозг, помогла разобраться с тем, что делать, вспомнить, направить, наставить. Одна переписка, всего лишь одна переписка, и все, что сейчас происходит, стало возможным. Мне тяжело, да, но я еще и счастлива, потому что никогда еще в моей жизни не было таких резких перемен, причем перемен настолько однозначно к лучшему. Вот распределение времени, вот упрочение в вере, вот утверждение в любви и принципе «давать», а не «брать». Три главные составляющие моего «сейчас». Три положительные направляющие, сложный путь, и перманентное осознание того, что все это может у меня получаться только благодаря тому, что у меня есть люди, только благодаря тому, что меня любят, и главное, любит Господь. Однако эти две недели я почти не уделяю времени ни молитвам, ни СП. Не прихожу даже к бабушке читать, не читаю правило утром и вечером, в это воскресенье даже не причастилась.

Вечер. Маленькая истерика, отчаяние от того, что мама так никуда и не едет, слезы. Зацикливание на мимоходом брошенной фразе: «может съездим?», разочарование от того, что друг отказывается, а приятель готов помочь, неожиданная для меня самой просьба этой помощи. Пожалуйста, Господи, пусть закончится эта ситуация, пусть она закончится, пусть все разрешится благополучно. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Пусть моя голова включится, я начну соображать и вспомню грамматику. Пожалуйста. Пусть уйдет уныние и депрессия. Пожалуйста. Пусть на все хватит сил. Мне проще писать, чем говорить, мне трудно четко и достаточно осмысленно думать, без прописывания всего и вся. Мне необходимо писать. Я снова добавляю это в список дел. Нужное, важное, достаточно, чтобы уделить этому время.

Мне не верится, что он всерьез, но очень хочется верить. Вот, снова отвечает. Переживаю о Марсовой, переписываюсь с ней достаточно много, понимаю, что именно сейчас, спустя столько лет, впускаю ее в свое сердце по-настоящему. С ней очень непросто, но она стоит того, стоит усилий и нервов, и я хочу полюбить ее сильнее, как подругу, как дорогого и близкого человека. Встреча назначена. Остается только ждать, но к этому за последний месяц, а на самом деле задолго до него, я уже давно привыкла. Я уже и не помню, когда научилась ждать. А еще я купила билеты на Энималов, на 12.12, починила захворавший провод малого барабана и купила еще один, новый, для второго тома. Кухня увеличилась, но мне хочется стойку и райд, а на это еще копить и копить. А еще хочется читать НЗ, хотя бы в синопсисе, все так удобно, разложено по полочкам. Хочется читать дальше начатые книги, они стоят по правую руку от меня и требуют внимания.

Сегодня слова кончились не потому что мне больше нечего выкладывать, внутри за длительный период без регулярного вбрасывания в сеть накопилось столько, что не уместится и в полноценную книгу. Но состояние и завтрашний испанский говорят, что я больше не могу.