Приехала тут к Мариночке, а она ушла в душ. У меня сегодня, когда я проснулась, всего-то и планов было, что пописать, и все. А получился выматывающий день в дороге. Переговоры по сети все утро, в три вышла, сбежала от устроенной Тоней уборки по случаю возвращения мамы. Вслушиваюсь в музыку, а последние дни там неизменно только джаз. Откопала где-то на просторах интернета два сборника. Один на пятьдесят песен, другой на сто, и редко там встречается что-то, что мне не нравится. Когда выходила, как часто, если не всегда, сейчас делаю, обратила внимание на внутренние ощущения, и с радостью обнаружила, что в грудной клетке нет никаких неприятных ощущений, скрутило только живот и подташнивает, но это можно потерпеть. Иногда я стараюсь действовать так, как во время массажа. Мне мама делала, нажимала на зажимы, и я просила ее дать мне время, сосредотачивалась на точке, в которой было больно, и говорила: "расслабься, расслабься". Срабатывало, мама даже говорила, что чувствует, как я расслабляюсь прямо под ее пальцами. Вот и сейчас сосредотачиваюсь на месте внутри себя, которое напрягается, и говорю: "расслабься, расслабься", так себе срабатывает пока. Но все равно пытаюсь, не знаю, что еще может помочь. Приехала в назначенное место и минут двадцать сидела на остановке, уставившись в одну точку, сосредоточенно слушала музыку. Радовалась, что больше нет такого сильного напряжения от ожидания и подобной траты времени. Искала в себе пофигиста, нашла. Не всегда, правда, это хорошо. В метро слушала раз пять подряд заигравшую в наушниках песню: diane schuur - you've got to hurt before you heal. Шла по переходу, вспоминала вчерашнюю переписку с Мариной. Я все так же зациклена на Диме, это уже давно никому не интересно, в том числе и мне самой. Я завидую людям вокруг меня, которые влюбляются, и жду своего идеального. Езжу по городу и думаю: "где же ты, идеальный человек, я не знаю, какой ты, но встреться мне, пожалуйста". Пишу Марине, что влюблюсь, когда встретится. Она отвечает, что влюблюсь только тогда, когда перестану бояться боли. Я не задумывалась над этим. Я готова только к хорошему, а любовь всегда имеет две стороны. Я знаю, но как будто забываю. Она права. Я все так же очень боюсь боли, не хочу ее, не готова к ней. И это сильней, чем желание влюбиться. Шла, и думала Диме и о том, что вот он до сих пор вызывает во мне все такие же яркие эмоции. А потом переключилась. И все.

Вчера я остановила повседневку на том моменте, когда я доехала до Парка Горького и нехотя выбралась из троллейбуса. В последний момент промелькнула мысль о том, чтобы никуда не идти, нооооо я не просто обещала, я даже написала об этом, значит, надо идти. Выбралась, а там сам парк весь перегорожен, вероятно, каток. Вышла на набережную в надежде, что там будет меньше слякоти. Зря. Включила Илиаду, влюбилась в голос чтеца, не пожалела об отсутствии каких-либо комментариев, очень уж много всего разного мной уже было услышано об этой книжке. Кое-где были совсем нехоженные тропы, людей почти не было, хорошо, если на всем пути я встретила человек пятнадцать. Местами дорогу перегораживали утки, рассевшиеся на снегу. А я почему-то шла по узенькой полупротопланной в снегу дорожке, ни шагу в сторону. Анти-ребенок. В детстве ведь казалось, что интересней всего именно там, где еще никто не ходил. На моем любимом отрезке пути, который я всегда вышагивала по краю, успело стемнеть, и зажглись всякие новогодние гирлянды. А река совсем не замерзшая, только совсем редко встречаются куски льда все с теми же утками. Утка-Иисус вспоминается, хотя сейчас это звучит совсем по-другому. Теплое воспоминание. На последнем отрезке пути пошел дождь, и единственное, чего мне хотелось, это наконец попасть в метро и поехать домой, но я пошла не с той стороны моста вверх, уперлась в тупик, пришлось возвращаться.

В четверг утром было проще, чем раньше. Встала, знала точно, во сколько мне нужно приехать в диспансер, организовала себя. Из-за недавнего поста было легче. Или из-за того что было точное время и четкая инструкция к действиям. Пришла, мне дали справку, у дома я ее отсканировала и, вернувшись, отправила по почте в деканат, расслабилась. Теперь остается только ждать среды. И она скоро. К нам заходила Маша Блезе. Это мамина подруга, я ее помню еще с самого детства, она жила где-то недалеко с семьей еще на маяковке, и потом, когда мы переехали, они тоже переехали на нашу хуторскую. Мы живем где-то минутах в семи друг от друга, но почему-то мы к Блезе редко заходим. Раньше бывало заходили на блины. Однажды даже ездили вместе отдыхать, мне тогда было лет двенадцать-тринадцать. Старший сын Маши старше меня на два года, а младшему сейчас уже четырнадцать. Помню, когда ему было лет восемь, мы ездили к ним на дачу, и Федька все ходил за мной по пятам, обожал меня. А последнее воспоминание с ним уже из нашей квартиры. Хмурый мальчик, все такой же кудрявый, уткнувшись в планшет, сидит на кухне, и мне хоть и очень хочется пообщаться с ним, но я совсем не знаю как. Это было года два назад, ему было двенадцать. Когда-то мне нравился Даня, старший сын. Когда-то мы были там вместе с Ленкой, и я ярко помню, как мы сидели втроем на двухярусной кровати и считали, кто кого и на сколько старше. Я знаю о Маше значительно больше, чем мне следовало бы, потому что мне рассказывала мама, но радуюсь ей всегда я не поэтому. Просто есть несколько маминых подруг, к которым я очень тепло отношусь, и воспринимаю как своих собственных, насколько это возможно. Ирку, с ней мы дважды отдыхали вместе: в Сочи, когда мне было четырнадцать, и в Израиле в две тысячи тринадцатом, Юльку, хотя они с мамой много ссорились, и Машку, вон, даже называю их так же, как мама. И Соньку тоже люблю, хотя с ней, единственной, я ссорилась. Я всегда радуюсь, когда они заходят, долго спрашивала маму, почему мы не бываем у Близе, пока не сдалась. А сама? Стеснялась из-за Дани, но сейчас это уже не имеет никакого значения. В очередной раз, когда Машка забегала, я пообещала ей, что зайду. Не знаю, когда, но зайду. В этот раз она забегала к бабушке, но мы засиделись на кухне, разговорились. Она как раз тот человек, который лучше всего меня понимает насчет брата, потому что у нее в жизни была похожая ситуация. Только есть разница. Я уверена, что есть разница. Мы так засиделись, что я пропустила звонки от Оли, что она едет, и выходили мы уже вместе: я встречать, а Машка домой.

Оля, до сих пор записанная у меня на телефоне как Оля Маримо (первые ассоциации, никуда от них не денешься), приехала с хорошим настроением, накупила в магазине вкусняшек, рассказала мне про сериал, который ей посоветовал Сева, и мы, недолго думая, сели его смотреть. Просидели за ним четыре часа, и я абсолютно не жалею об этом времени. Я давно уже хотела найти сериал о музыке, о музыкантах. Найти бы еще какой-нибудь, а желательно с ним в комплекте еще и человека, который согласится смотреть вместе со мной, ибо затащить меня смотреть сериал в одиночку?.. Нет, нереально. Жаль, что после Оля уехала, не осталась на ночь.

В пятницу вечером ко мне приезжал Адельфос. Вторая пятница подряд вместе, и в этот раз он каким-то чудом отпросился на ночь. Интересно, это разовое, или можно выдохнуть и обрадоваться, что наши бывшие осенние, теперь уже весенние ночи вернулись. Я собиралась купить презервативы по пути домой, но забыла, собиралась сходить за ними, но Адельфос приехал на полчаса раньше. Я в итоге ему об этом потом сказала. Уже ночью. Ммм. Когда была у Никиты, мне в какой-то момент было скучно, я забрела на стену Юли Афтинеску, и увидела там восхищенный отзыв о русском фильме "он дракон". Насторожилась, ага, дракоши, мои любимые, надо глянуть. Посмотрела трейлер и осталась довольна, решила: все, фильм на вечер выбран. Но дома меня ждал Сева со своими недовольствами, сбил весь позитивный настрой, и я почти передумала смотреть. Но все же скачала. "Меня подруга как-то утащила на Сумерки, мне уже ничего не страшно", легче от этого не стало. Мы досмотрели до середины фильма, недовольство все нарастало, в итоге я вдруг нажала на паузу, спросила у Адельфоса, смотрел ли он "сердце дракона", и, услышав отрицательный ответ, тут же решила прерваться и посмотреть дорогой фильм из детства. Последний раз я его смотрела еще по телевизору. Сели пересматривать. Даааа, графика там, конечно, не ахти. Но это все равно лучший дракон в мире. Последний дракон. Самый добрый фильм из моей детской памяти. Я была в восторге, казалось, будто я знаю его наизусть, видимо, часто пересматривала раньше. Около часа ночи мы досмотрели и пошли спать. И залипли еще на два часа. Я еще раньше решила, что ничего не буду инициировать, но и останавливать его тоже не стану. Девочка с блокнотиком снова замерла и завороженно смотрела, поэтому мне нечего писать. Разве что привычное "моменты, они есть". И то, что я ни о чем не жалею, и, надеюсь, не пожалею. А утром я была такой сонной, что даже не встала его проводить. Зато выспалась от души. Побольше бы таких волшебных ночей. Я точно знаю, что не хочу это прекращать. И интересно, что будет дальше? Сколько еще времени мы будем жить вот так? Полуотношения, верно? Практично с моей стороны.

А вчера был концерт моих любимых энималов. Понятия не имею, на что я потратила все утро, видать, меня в очередной раз утянуло в мир Поттера, а потом началось сумасшествие. Мне еще и писать хотелось. Не будем о печальном, за новым билетом я поехала уже в родной зиг-заг, боялась, что заблужусь искать дорогу в клуб, и решила взять такси. Взяла у бабушки денег, посмотрела через скачанное Асей приложение цену на такси от третьяковской и от зиг-зага, сильно удивилась, что от того места, в котором я находилась, на двести рублей дешевле, и воспользовалась возможностью. Болотная набережная. На концерт я успела, более чем. Зашла, протиснулась куда-то в центр, а там была ступенька, достаточное возвышение, чтобы видеть группу, а главное для меня - отчетливо видеть ударника, Сергея Кивина. Остановилась на самом краю, поставила себе в наушниках успешно скачанный сингл, поучила немного эти две песни, и чуть ли не единственная была счастлива и активно подпевала Михалычу, когда он пел "волшебный корабль" и "не твоя смерть". Весення программа, да? "Родная", "Убийца", "Паук", но больше всего я радовалась песне "Анамнез", она стала многое для меня значить этой осенью. У Кивина было два или три соляка, отлично отыгранных, и смотря\слушая их, я думала лишь о том, как же мне хочется самой научиться играть подобное. В этот раз ребята уходили дважды, и возвращались. Михалыч рассказывал, как единственный раз спел песню "Можно все" совместно с Кастой, и как тот сделал ему комплимент. Была даже одна песня, которую я раньше ни разу не слышала: "кроме дождя", а под занавес Михалыч пообещал "вернуть две тысячи седьмой", жаловался на нас, нытиков, что мечтаем его вернуть, и все так же в нем живем. На песне "три полоски" зал все так же счастливо прыгает, сколько бы лет ни прошло, а я пыталась запомнить, как играет Кивин, чтобы попробовать потом сама дома, ведь моей любимой версии этой песни нет ударных. Все-таки вылетело из головы. После, как обычно, огромные очереди и толкучка, вполне сносная, такая уж аудитория у моей любимой группы. Никто не бился вперед, никто не пихался локтями, не толкался, никакого, так любимого Гошей моша\слема, только восхитительный голос Михалыча и чистое удовольствие музыки. Обратно я шла через болото, брела по площади через море, тонула в воде по щиколотку и тратила последний заряд на телефоне на запечатление момента на селфи камеру. Приспособилась снимать на нее, куда уж мне деваться. За весь вечер не сказала ни единого слова ни единому человеку. Такие концерты тоже бывают. Почему я была так уверена, что с кем-нибудь обязательно познакомлюсь? А третьяковскую, мою родную станцию метро, всю перерыли, там даже кассы не работали с автоматами вместе, так что пришлось идти до новокузнецкой, чтобы пополнить тройку.