Чет нисхуя опять какая-то истерика накрыла. Заебали подобные состояния, конечно, адски. Какую-то оголтелую ахинею понаписала Диме. Щас было желание полным именем назвать, но обещала не, ибо прямая ассоциация с «историей». Я потеряная, невыспатая, охуевшая, с капитально съехавшей по нему крышей и дичайше разрастающимся беспокойством о заебах, о том, чтобы не мешать, не доставать, что меня вечно дохуя, что я могу скатиться в зависимость, по своему чертову обыкновению, а это ад, это полный ад, этого нельзя, это катастрофически против всего того, чего я пыталась добиться последние месяцы, чему отчаянно пыталась научиться.

И вот, здрасьте, приехали, та же знакомая песня. И много мата, из серии, когда словарный запас сокращается до двух слов: блять! пиздец! Только не так, как совсем недавно это случилось у Димы, на почве счастья, удовольствия, расплавленной усталости, а истерическое такое: блять, блять, блять, блять! Спасите, божечки. У меня ничего не получается и мне очень страшно. Мне очень опасно невысыпаться, надо бы это наконец уже вдолбить в свою дурную голову, и избегать этих стабильненьких пиздецов. Я не улавливаю, когда заканчивается лень и неорганизованность, в которой надо себя пинать и ругать, хотя, нет, конечно, ругать тоже деструктивно, и я помню установку от пт на уважительное и бережное общение с собой, только, сука, у меня так это не работает, не научилась, а надо блять сейчас, надо, говорю, надо. Разгар сессии, я капитально проебываюсь, но потихоньку получаю в ведомости свои зачеты, сдаю экзамены. Планировать как-то пытаюсь, расписываю бесконечные списки в блокнотике прокрастинатора. Дима - мой лучший, идеальный союзник, человек, который очень хорошо знает, что это такое, каково это, и сам научился, вернее, учится с этим бороться, и борется. Он вообще охуенный во всех отношениях, а я, а что я? Второй раз за день пишу ему колкости, понимая, что это с моей стороны дичайшее пренебрежение всем, чем только можно, это отвратительно, и я пишу, сразу извиняюсь, фиксирую свое состояние, пытаюсь его как-то поправить, но получается от него только убегать и убегать.

Ладно, надо быть чуть почестней с собой. Сегодня утро по сути началось с весьма неприятного разговора. Я тут особо как-то об этом не писала, но вот уже полтора месяца как живет одна крайне неприятная ситуация, ставшая острой с тех пор, как мы с Димой стали все больше сближаться, а с момента окончательного установления нежных отношений, стало очевидно, что до бесконечности нам от этого убегать не удастся. И мне надо как-то разобраться в том, что вообще произошло. Потому что сегодняшний день пошел под откос именно в момент попытки переработать эту тему.

Итак, все началось с того, что я приехала на шашлыко-тусовку к ребятам, с которыми последние пару лет очень активно взаимодействовала по игре и успела со многими перезнакомиться, с частью подружиться, многих искренне полюбить, даже не особенно близко зная. Просто на одну уютную семью в моей жизни стало больше с тех пор, как я стала активно играть и вошла в это сообщество. Для тех, кто совсем не в теме, погуглите ingress, как-нибудь я еще, наверное, отдельно напишу оду этой игрушке, о том, как она меня спасала из самых наихуевейших состояний и помогала держаться на плаву даже тогда, когда жизнь казалась совсем беспросветной. Да и в телеграмм я переехала в плане общения изначально именно из-за того, что все игровое общение идет только здесь. Куча чатов, число которых к августу 2017 достигло примерно семидесяти-восьмидесяти. Потом я отовсюду поудалялась, о причинах, не знаю, имеет ли какой-то смысл писать. В любом случае не сейчас.

Но даже по сути уйдя из общей тусовки, я не порвала связей с людьми, со многими продолжала общаться по личкам, в какой-то момент даже собрала свой чатик на тридцать человек, позвала туда всех, кого успела полюбить, хотя многие отказались, кому-то я побоялась написать, кто-то вскоре вышел, кто-то вышел с последствиями в виде очередной истерики у меня. Как это, ну серьезно, ведь уйти из моего чата это все равно что сказать мне «я не хочу с тобой общаться, иди нахуй», так для меня это звучало, задевало.

Слишком много лишнего сейчас лезет в голову. О том, как и почему зебрачатик умер, был удален, что я чувствовала по этому поводу. Нахуй сейчас все это. Суть в том, что я продолжала ездить на разные тусы, о которых так или иначе узнавала от тех, с кем продолжала поддерживать связь. Пару раз меня звали день в день, и я не могла собраться и заставить себя выйти и доехать из своей депрессии, это злило, огорчало, обижало, разочаровывало. Поэтому я попросила предупреждать меня заранее, и если где-то видела инфу об очередном сборе на шашлыки, то сохраняла себе в закладки, добавляла в календарь, учитывала при построении планов, если пыталась этим заниматься, и старалась приезжать.

В тот раз было трудно, я доехала только поздно вечером, после не самой позитивной поездки в Ганнушкина, и это тоже лучше сейчас опустить. Я дотащила себя за обнимашками, только за ними, и получила гораздо больше, чем рассчитывала. А через какое-то время узнала, что так-то и так-то, лови, Линочка, информацию, и не дружи с плохим мальчиком, он тебя там видеть не хотел. Помимо того, что к нему и к его девушке я испытываю исключительно нежные чувства и всегда радовалась встречам с ними, хотя с девушкой там тоже было неоднозначно, и было страшно, и были моменты, когда на меня на ровном месте гнали, и я сидела, тихонько охуевала и болела, что меня ненавидит еще один человек, к которому я тянусь. Чрезвычайно распространенный сюжет в рамках моей жизни. Но лучше уж будут говорить прямо, что, мол, Зебра, ты хуйло, бесишь по ряду причин, вот тебе списочек, и иди со своими обнимашками к кому-нибудь другому, ладно?

Так вот, ребятки-то и бровью не повели, обняли, удивились, конечно, спрашивали, откуда я узнала про тусу, что позже привело к какому-то ахтунгу в личке с человеком, от которого я по факту узнала эту информацию, наезды о том, зачем было это говорить. Я была в слишком нестабильном состоянии (божечки, когда уже оно закончится, пожалуйста, хочу быть здоровой, хочу быть здоровой), чтобы это продолжать, с тех пор у меня в чс висит еще один человек, которого я нежно люблю, *машу ручкой на случай, если ты это читаешь и понимаешь, что я о тебе*.

Естественно, я пошла допрашивать человека о том, почему он не хотел меня там видеть, но от меня только отмахивались. Для меня это лицемерие, мне от этого больно, я понимаю, что кто-то ко мне относится с ярко выраженным негативом, но я не знаю, почему, и начинаю гнобить себя в пять раз сильнее за каждый мельчайший косяк, за то, что никак не учусь нормально взаимодействовать с людьми, несмотря на годы попыток с пристальным вниманием проанализировать эту часть своей жизни, несмотря на бесконечные вопросы ко всем, кого только можно было об этом спрашивать, с живущим внутри меня со школы четким осознанием, что я «хамка» (так меня называли учителя), и очень смутным пониманием того, что же это значит. «Выскочка» - это, вероятно, тоже про меня. А еще эгоцентрик, аттеншнвхора или по-русски вниманиеблядь, миленькие словечки, но других мне в голову не приходит, это то, как меня называли, или называли других людей, с которыми я то и дело выставляла параллели. В общем, я знаю, что меня есть за что не любить, но это все равно всегда болезненно.

Эта ситуация, кроме всего прочего, не об одном человеке, а о том, какое этот человек формирует мнение обо мне в обществе, в котором мне хочется оставаться, которое я люблю, которым я дорожу. Я знаю, что я и так уже прилично там накосячила: устраивала истерики, выясняла границы того, что дозволено, а что категорически неприветствуется методом проб и ошибок, но каждый раз мне давали шансы, давали новые попытки, меня направляли и помогали, и я менялась, я училась хоть как-то, хотя бы здесь социализироваться, как бы тяжело это ни было.

Для ушедшей в усилившуюся депрессию меня это даже в самые темные времена оставалось площадкой, в которой я все равно пыталась сделать хоть что-то полезное, искать новых людей, помогать, создавать что-то новое или оживлять погибшее старое, казавшееся мне прекрасным и необходимым. Что-то у меня даже получалось, но по большей части я раз за разом терпела крах, рыдала, снова рыдала, отказывалась сдаваться, и даже сейчас, наверное, где-то в глубине души все еще хочу реализовать хотя бы часть своих амбиций. Такой подход в состоянии депрессии оказывается чрезвычайно деструктивным, но кто б мне тогда это объяснил, да хотя бы то, что у меня серьезные проблемы с психикой, и что их можно вылечить, что существуют хорошие специалисты, которые могут действительно не калечить, а помочь. Только вот таких не было, никому не было дела до того, что твориться внутри. К черту, теперь я начинаю копаться в своей застарелой жалости к самой себе, очередное непродуктивное, липкое, противное занятие, презираемое, высмеиваемое, до тошноты от резкости и отчаянного несоответствия того, что чувствуется с тем, что получается говорить, и, соответственно, с реакцией.

Погано, я тону в этом сегодня все глубже. Я старалась успокоиться, мне даже казалось, что у меня получилось, но я сбежала, трусливо, от своих же собственных мыслей, в бессознательную прокрастинацию. Сейчас я ненавижу себя за то, что я потратила столько времени ни на что, впустую, вместо того чтобы готовиться к экзаменам, ближайший из которых в понедельник. Ненавижу себя за то, что продолжаю набирать и набирать буковки, вместо того чтобы заняться делом. Каждый раз, когда я пыталась все-таки перейти к занятиям, мне казалось, что ничего страшного не происходит, что я просто ленива и неорганизована, а когда покрывалом на голову стал опускаться вечер, я стала делать уже более серьезные попытки в том, чтобы встретиться с собой, наконец-то отдала себе отчет в том, что я убегаю, и стала жадно пожирать себя едкой ненавистью.